Остров Невезения 2

34

О моём скором переводе в другое место я узнал от папы Джона. Он посетил меня, чтобы передать весточку, полученную от Ольги.
Само сообщение от неё, не вызвало у меня прежних положительных эмоций. Ольга жизнерадостно рассказывала о поездке в Крым, и мне сложно было настроиться на её волну. Я уже начал вживаться в новую жизнь - служащего Её Величеству, и проникаться иными человеческими отношениями.
Отец Джон отыскал меня во время открытых дверей, в конце крыла, в компании двух литовцев и индусов. Оставив меня с ними, с письмом от Ольги и новостью о скором переезде, он ушёл по своим служебным делам.
Я рассеянно читал распечатанное сообщение, и отвечал на вопросы своих товарищей.
Тигр-тамил из Шри-Ланки молчаливо подружился с нами и начал въезжать в мои шутки. Теперь он охотно принимал безмолвное участие в наших посиделках-чаепитиях.
Я отложил чтение до возвращения в камеру. Все ожидали от меня объяснений; что сообщил мне капеллан?
- Скажи-ка, Тигр-Тамил, ведь Англия - чудесная страна! - вернулся я к прерванной беседе. - Бесплатное жильё с телевизором, чай с сахаром, душ с горячей водой и бесплатным мылом:
Все посмеивались, наблюдая, как Тигр с серьёзным видом, согласно кивал мне, и добавлял,
- *Free food, free education, nice people: бесплатное питание, образование, милые люди:
Я шутил, а сам думал; почему и куда меня решили отправить? Готовы ли документы для депортации? Или, предполагая, что придётся задержать меня на сверхсрочное заключение, они решили избавиться от хлопотного заключённого, отослав в другую тюрьму?
20 сентября 2001, надзиратель, отперев нас, чтобы отправить в школу, вдруг зашёл в камеру, и заявил;
- Мистер Иванов, собирай вещи, и будь готов. Я вернусь за тобой вскоре. Барри - как обычно, в отдел образования.
Мы переглянулись с Барри.
- Сергей, надеюсь, это не связанно с твоими замечаниями о событиях в США, - прокомментировал Барри.
- Я надеюсь, меня депортируют в Украину, а не отправят в тюремную психушку, - поддержал я его шутку, пожав плечами.
- Во всяком случае, Сергей, ты продолжаешь посмеиваться над собой, а это значит, - ты в порядке! Сейчас я напишу тебе все свои домашние координаты, очень надеюсь услышать о тебе, - говорил Барри, торопливо выписывая на листке бумаги адрес в городе Истбоурн и несколько телефонов; мобильные и домашние.
- Барри, зайди в класс английского языка и передай мой привет учителям. Мне жаль, что я так отбываю, не попрощавшись с ними, - поручил я.
- Тебе, Сергей, следовало бы поближе сдружиться с молодой учительницей из Льюиса, - вдруг, заявил Барри, вручая мне свои координаты, - ты мог бы с ней договориться: Здорово бы ты утёр нос нашей миграционной службе, если бы вы заключили брачный союз с тюремным преподавателем!
- Не думаю, что она готова к такому союзу, - рассеянно ответил я, собирая свои вещи. - Но если я окажусь в психушке, то обещаю присматриваться к женским медработникам. Это хорошая идея, Барри!
- Школа! - рявкнул проходящий мимо открытой камеры надзиратель, напоминая Барри, что ему пора.
Мы, молча, пожали друг другу руки, и мой очередной сосед исчез.
Когда надзиратель доставил меня с вещами в некую комнату ожидания на первом этаже, я обнаружил там своих индусских приятелей.
- Если в другую тюрьму, то горячий чай с молоком и тёплая компания, мне обеспечена, - подумал я, приветствуя индусов.
Они искренне обрадовались мне, и стали спрашивать; куда это нас и зачем? Судя по озабоченным вопросам, с которыми обратились ко мне друзья-индусы, они тоже ничего не знали. Кроме них, там сидели двое чёрных парней. Все мы были со своими вещами.
- Значит, не в психушку, - подумал я.
Вскоре, пригнали ещё одного африканца. Я оказался в обезьяннике в прямом смысле.
Двое африканцев не очень-то приветливо обменялись короткими фразами на французском языке.
Надзиратель посетил нас, и оставил разнос с чаем и сэндвичами, упакованными в пластиковые контейнеры. Все разобрали свои порции. Я рассмотрел наклейку на пластиковой упаковке сэндвича. Это кулинарное изделие пытались продать в супермаркете TASCO. Сегодня истекал срок их реализации. Индусы грустно жевали продукт английской кухни, запивая это чаем. Я открыл это и осторожно надкусил. Яйцо и консервированная рыба, между двух треугольных кусков синтетического, влажного хлеба. Отвратительно и безвкусно. Закрыл контейнер и отложил это в сторонку.
- *I’ve told you brother: It’s nice country: Free food: - обратился я к Тигру-Тамилу, угрюмо жующему и запивающему стрессовое состояние. *Я говорил тебе, брат: Это чудесная страна: бесплатное питание:
В ответ, он лишь кисло улыбнулся. Мне стало жаль его.
Один из франко-говорящих африканцев, который угрюмо сидел в углу, услышав моё замечание о чудесной стране, с отчаянной злостью швырнул свой нераспечатанный сэндвич в стену. Контейнер, развалился, содержимое вывалилось под стенкой.
- Мою шутку не поняли, - подумал я.
Вскоре, нас призвали на выход. Я уже знал, как происходит переезд на другое место заключения.
Сдача мешка с вещами. Наручники на руки. Из здания - в специальный автобус. Вошёл в пассажирскую ячейку, наручники сняли. Дверь заперли.
Рассаживало и сопровождало нас в пути некое существо в форме работника исправительной системы. То, что это молодая женщина, можно было догадаться только по грудям. В остальном же, это был мужик, ростом под два метра, с низким голосом курящего.
Упаковав всех шестерых по ячейкам, тронулись и выехали из территории тюрьмы. Улицы провинциального Льюиса ничем не порадовали. Я вспомнил положительные отзывы нескольких заключённых о тюрьме Льюис. Это означало, что новое место может оказаться хуже. Всё это напрягало.
По мере нашего перемещения в пространстве, я определил, что мы движемся с востока на запад.
Пересекли соседнее графство West Sussex и въехали в знакомое мне графство Hampshire. О тюрьмах в Хэмпшире я ничего не ведал. Вскоре стало ясно, что везут нас не в Саутхэмптон. Я понял, что автобус направляется в Winchester.
Когда-то я уже посещал этот старинный городишко. Чудный музейный городок, с особой университетской атмосферой. Тюрьма в этой местности должна быть тоже старинной. Вероятно, тюрьма в Винчестере начала функционировать раньше, чем университет, и являлась не менее интересной городской достопримечательностью.
Насколько я понял эту страну, потребность в тюрьмах здесь всегда была и остаётся. Ибо тюрьма - это более доступный, массовый и действенный институт воспитания и образования, чем университеты. Для некоторых граждан Великобритании это единственное место, где они могут научиться, хоть как-то, читать и писать.
Покружив улицами Винчестера, наш автобус, наконец, остановился перед высокими воротами. Я в третий раз созерцал из окошка автобуса новую тюремную стену, за которую меня:
HM Prison Winchester
Romsey Road
Winchester
SO22 5DF,
Hampshire.

*”Winchester Prison was built to a Victorian radial design, with five ’spokes’ radiating from a central hub. Four of these are used for prisoner accommodation and one for administration.
It was opened in 1846 as the county goal for Hampshire:

In December 2001, a convicted murderer escaped from Winchester Prison. The prisoner went on the run after using a home-made handsaw to saw through the bars of his ground floor cell window. He then used a rope and grappling hook to scale the 30-feet wall of the prison. The prisoner was recaptured days later…”

* “Тюрьма Винчестера была построена в Викторианском стиле, в форме пяти лучей с башней в центре. Четыре крыла используются для размещения заключённых, и одно крыло - для администрации.
Тюрьма была открыта в 1846 году для потребностей графства Хэмпшир.

В декабре 2001 года, осуждённый за убийство, сбежал из тюрьмы Винчестера. Заключённый, в борьбе с решёткой, применил ручную пилу домашнего изготовления. Затем, он с помощью верёвки с крюком, перелез через 30-футовую тюремную стену.
Беглеца задержали несколько дней спустя:”
Досадно!
Доставив нас на территорию тюрьмы Винчестера, та же мужеподобная девица, провела каждого в комнату ожидания в приёмном отделении, и освободила от наручников.
Кроме нас - шестерых из Льюиса, там уже была компания из нескольких местных парней. Это были англичане, возрастом от 30 до 40 годиков, все, как один, коротко острижены и украшены татуировками. У двоих, на выбритых затылках, как печати, красовались цветные татуировки - герб лондонского футбольного клуба Арсенал.
Этот футбольный клуб и мне нравился. Насколько я слышал от местных, королева Елизавета давно болеет за Арсенал. А также, бойцы Британского национального фронта активно поддерживают этот клуб во время матчей.
Они лишь взглянули на нашу афро-индусскую компанию и продолжали весело комментировать недавнее судебное заседание. Я понял, что все они попали сюда вместе, по одному делу. По их бодрому настроению было очевидно, что факт предстоящего заключения их вовсе не огорчал. По тому, как они подготовились к службе Её Величеству, нетрудно догадаться об их опыте. Почти каждый прихватил с собой музыкальный центр.
Трое африканцев, прибывших с нами, тихо сидели в одном углу, я с двумя индусами - в другом.
В разговоре местных парней возникла пауза. Кто-то закурил. Один из них, сидящий ближе ко мне, окинул оценивающим взглядом нашу интернациональную компанию.
- Откуда вас привезли, - обратился он ко мне, кивнув головой на остальных. Говорил он невнятным гнусавым говором, типичным для юго-запада Англии.
- Льюис, - коротко ответил я.
Его приятели, услышав наш разговор, тоже обратили внимание на тихое присутствие доставленных.
- Осуждён? - продолжил знакомство тот же тип.
- Да, - неохотно ответил я.
- Надолго? - пристал он ко мне.
- Осталось около месяца.
Он хотел спросить что-то ещё, но, видимо, определив, что я не местный и не особо разговорчивый, демонстративно игнорировав меня, обратился к разговору со своими парнями.
*He goes out at night with his big boots on
None of his friends know right from wrong
The kick a boy to death ’cause he don’t belong
You’ve got to humanize yourself:
Sting.
*Он выходил по ночам, одев, свои большие ботинки,
Никто из его друзей особо не задумывался, пиная паренька до смерти, лишь потому, что тот не принадлежал их кругу.
Тебе следует очеловечить себя:

Я ожидал, что сейчас меня спросят; за что осуждён? Но, в комнату ожидания ввели ещё одного. Азиат, выряженный в костюм и светлую рубашку.
- Совсем не местный, - подумал я, взглянув на новенького.
Тот, оглядев всех присутствующих, почему-то направился в мою сторону, и пристроился рядом со мной. От него крепко несло приторно-сладким парфюмерным запахом.
- Меня через пару дней освободят, - заявил он мне, как будто я его о чём-то спрашивал.
Он говорил с неисправимым азиатским акцентом. Я лишь кивнул головой. Зато наш английский сосед, пытавшийся поговорить со мной, взглянул на новенького с брезгливой гримасой. Он лишь оглядел его наряд, но ничего не сказал. Мой пахучий сосед суетливо снял пиджак и беспардонно оглядел меня и индусов.
Мы, и трое африканцев в другом углу, были выряжены в казённые, спортивные костюмы. Английские парни - в повседневную одёжку, в какой были задержаны. Новенький в костюме выглядел здесь нелепо.
- Адвокат сказал, что это ошибка, - снова сделал он попытку разговорить меня.
- Откуда ты? - поинтересовался я, пытаясь отгадать его национальность.
- Из Портсмурда, - охотно ответил тот.
- Из какой страны ты приехал в Англию? - спросил я конкретней.
Англичанин, тоже пожелал услышать ответ. Он нагловато уставился на азиата в костюме, ожидая его ответа.
- Из Турции, - ответил он. - Знаешь? - тут же обратился с вопросом ко мне.
- Знаю. Бывал не один раз, - ответил я, с досадой отметив про себя, что не смог разглядеть и разгадать в нём турка.
Тот смотрел на меня, ожидая продолжения разговора. Он начинал утомлять меня, хотя я и понимал, что парень сейчас переживает стресс.
- У моего брата в Анталии гостиничный бизнес, - нелепо сообщил он мне.
- А меня в Стамбуле доставали уличные чистильщики обуви, - резковато ответил я, лишь бы что-то сказать ему в ответ.
Двое ближних к нам английских парней громко заржали. Турок кисло улыбнулся и пожал плечами. Остальные британцы поинтересовались у своих, с чего это они рассмеялись? Те коротко пересказали им, на своём гнусавом языке, диалог двух иностранцев. Все снова рассмеялись, поглядывая на меня и турка.
Наше знакомство прервали призывом выходить. Начали процесс расселения.
По всем внешним признакам, эта тюрьма была старей и мрачней, чем предыдущая, в городе Льюис. Многие детали интерьера сохранились с середины восемнадцатого века и успешно функционировали.
По мере оформления вновь прибывших, нас уводили в крыло, предназначенное для прохождения карантина.
Я оказался в двухместной камере с долговязым, мрачным африканцем. Тот, который попрощался с тюрьмой Льюис, сердито швырнув невкусный сэндвич. Такое соседство мне не очень нравилось, но я знал, что нас продержат здесь лишь два-три дня, затем, расселят в другом крыле.
Камера была действительно тюремной! Со времени постройки этой двухместной пещеры, здесь добавили лишь современные удобства; водопровод, канализацию, и электричество.
Двух ярусная армейская койка, умывальник, стол и два стула. Отдельного клозета не было. Туалет размещался прямо в камере, символически ограждённый дверкой полутораметровой высоты.
Сплошные лишения и унижения. Моё внимание привлекли старинные выключатели на стене у двери.
Это была грубая литая конструкция из чугуна и латуни. Один выключатель освещения в камере, а другой - кнопка вызова дежурного, над которой, уже современная надпись шариковой ручкой:
*Push for a cunt. *Нажать для вызова суки.
Мой чёрный сосед заметно сник. Он так и не вышел из угрюмого молчания. Отчаянно бросив свои вещи на пол, он уткнулся лицом в руки, упёршись локтями в матрац второго яруса. Возможно, он плакал. Звуков никаких не издавал.
Я ничего о нём не знал, кроме того, что он, как и я, - из тюрьмы Льюис. Беспокоить его вопросами и утешениями не стал. Этот парень попал сюда не из дома, и, возможно, имел больший тюремный опыт, чем я.
Я достал своё радио и проверил эфир в новой местности.
Вскоре нас открыли и призвали получить обед. Мой сосед не пошевелился. А я вышел на экскурсию.
Кухонный отсек размещался в подвальном пространстве со сводчатыми потолками и освещался неоновыми лампами.
Возможно, когда-то в этих подвальных помещениях приводили в исполнение смертные приговоры.
Раньше, здесь вешали. Теперь, готовят и выдают горячие обеды.
Встретив на кухне своих индусов, я узнал, что их расселили по разным камерам, неподалёку от меня.
Наш Тигр-Тамил выглядел потерянно и не хотел расставаться с нами. Возвращаясь с кухни каждый в свою камеру, мы с индусом успокаивали Тигра, поясняя, что это временные условия. Хотя, я уже был уверен, что эта тюрьма хуже, чем Льюис.
Вернувшись в камеру, я нашёл своего соседа лежащим на втором ярусе, укрытым с головой простынёй, подобно покойнику.
Я тихо поедал жареный картофель, обдумывая своё положение в новом ограниченном пространстве.
Отметил, что в каждом заведении жареный картофель имеет свой вкусу. Также было очевидно, что эта тюрьма - место паршивое, хотя и достопримечательное в историческом и архитектурном смысле. На одиночную камеру с телевизором я уже не рассчитывал. Ожидать здесь некурящего соседа, любителя классической музыки и эксперта по недвижимости на юге Англии: едва ли стоило. Единственно, я мог просить поселить меня с некурящим соседом, и найти свою нишу в отделе образования.
Мой сосед не подавал никаких признаков жизни. Я начал уважать его тихую грусть. Он не жаловался, не болтал попусту, и не обещал вскрыть себе вены зубами. Вероятно, он мысленно молился своим Богам и позволял мне думать о своём. С ним было спокойно, и я это ценил. Вместо него, со мной в камере мог легко оказаться болтливый, приторно пахнущий турок. Это было бы сущим наказанием.
Когда нас открыли для общения в пределах крыла, я смог увидеть всех вновь прибывших, но уже в казённой одёжке. Оказалось, бедного Тигра-Тамила из Шри-Ланки посадили в одну камеру с японцем. Этого самурая с подкрашенной причёской я помнил по Льюис. О нём мне что-то плёл мой первый чёрный сосед.
Тигр выглядел очень затравленно. Из его отчаянных пояснений с помощью отдельных слов и жестов, я понял, что японский сосед просто убивает его своим постоянным курением. Я его понимал!
Посовещавшись, я понял, что Тигр хочет попроситься в одну камеру со своим другом индусом. Они просили меня изложить их просьбу дежурному надзирателю.
Я согласился поучаствовать, но предположил, что едва ли те станут что-то делать в период карантина.
К надзирателю мы подошли все трое.
- Мы хотели бы попросить вас кое о чём, - обратился я к незанятому тюремному дяде, пожилого возраста.
- Слушаю вас, джентльмены, - с доброй иронией отозвался тот.
- Этот приятель, - указал я на затравленного Тигра, - попал в камеру с интенсивным курильщиком. Это убивает его. Ко всему, он не может уладить этот вопрос с курящим соседом, по причине полного взаимного непонимания. Вы посадили в одну камеру некурящего шри-ланкийца и курящего японца. Это недоразумение может привести к непредсказуемым последствиям: - молол я, наблюдая за реакцией невозмутимого надзирателя.
- К чему это может привести? - флегматично поинтересовался надзиратель.
- Если ему там нечем дышать, и он не знает, как долго это будет продолжаться, он может: Ну, кто его знает, взглянул я на Тигра, - может и с собой покончить.
Надзиратель, услыхав о самоубийстве, внимательно присмотрелся к Тигру.
- Скажи ему, пусть потерпит пару дней. Завтра вас проинструктируют и переселят. ОК? - ответил он, - Пожалуйста, объясни ему это! - строго попросил надзиратель.
- Я передам ему, - обещал я. - Эти парни хотели бы сидеть в одной камере, - указал я на индуса и Тигра.
- Хорошо, джентльмены! Можете прямо сейчас сделать письменную заявку об этом. Тогда, вашу просьбу точно учтут. И постараются выполнить, - выдал он нам бланк, и указал на ящик на стене, где следует оставлять свои пожелания Деду Морозу.
- Спасибо, - ответил я, и мы отвалили.
Я коротко объяснил им ситуацию. Тигр или не всё понял, или не мог потерпеть пару дней, как его просили. Он скис.
Я сам коротко написал, что такой и сякой, прибывшие из НМР Льюис, оба - некурящие, очень просят разместить их в одной камере. Просил их лишь вписать свои имена и номера.
Закончив с этим, я сам отправил записку в ящик пожеланий и жалоб.
- *Well done, mate! - одобрительно рявкнул мне надзиратель, наблюдавший за нашими действиями.
*Хорошо сделано, приятель!
(здесь слово mate - приятель, трансформировалось в inmate - житель, обитатель. Так и обозначали заключённых).
На первой же прогулке во дворе я познакомился с тремя русскоговорящими ребятами. А мои индусы тоже встретили своего земляка, их стало трое.
Ребята интенсивно расспрашивали меня; откуда я, и как сюда попал. Я отвечал неохотно, так как мне уже изрядно надоело отвечать на эти вопросы. Ссылался на избыток времени и возможность поговорить обо всём вскоре. О них я успел узнать, что двоих сюда отправила миграционная служба, и они ожидают решений о депортации или предоставлении какого-то статуса и освобождения. А вот третий - из Латвии, попал по уголовному делу, и ожидал суда с заметным напряжением. Все трое были курящими, и я пока не рассматривал кого-либо из них, как возможного соседа по камере. От них я узнал, что условия в их общем крыле ничем не отличаются от тех, в которых я сейчас пребывал. Двухместные камеры с открытым туалетом за перегородкой, телевизора нет. Я начал подумывать о своём чёрном соседе, тихо лежащем под простынёй, как субъекте, с которым можно и далее делить камерное пространство.
Процедура нашего ознакомления с услугами спортивного зала, библиотеки и отдела образования прошла в течение нескольких часов. Всё выглядело также убого, как и камеры с туалетами на жилой площади.
Мой сосед, вынужденный ознакомиться с правилами и условиями содержания, наконец, вылез из-под простыни. После этого, он даже что-то съел. А затем, и разговорился. Он стал тщательно, с мылом, мыть своё лицо, словно желая стать светлее. Но вскоре, после мытья, его чёрное лицо снова блестело от жира. Он ругался на плохую пищу, и постоянно вытирал лоснящуюся физиономию туалетной бумагой.
- Ты говоришь по-английски? - спросил я его шутливым тоном.
- Я прожил в Англии шесть лет, - ответил он, улыбнувшись.
- Я слышал, как ты говорил по-французски.
- Французский - мой родной язык.
- Откуда ты? - удивился я.
- Заир. Едва ли ты знаешь о такой стране, - ответил сосед.
- Чувак! Тебя ещё не было на этом свете, а в моём детском альбоме для почтовых марок уже была марка почты СССР с портретом *Патриса Лумумбы - первого премьер-министра колониальной республики Конго. А с 1971 года это государство было переименовано на Заир.
Советский Союз осуждал Бельгийские службы за расправу над борцом за независимость:
- Приятель! Ты первый в этой стране, кто знает о Патрисе Лумумба, - удивился сосед. - Для этого мне надо было попасть в эту поганую тюрьму, чтобы услышать здесь от соседа по камере доброе слово о Патрисе Лумумба! - заговорил он.
- Если ты не против, я буду звать тебя - Лумумба, - предложил я.
В ответ, он лишь пожал плечами.
- Или ты хочешь, чтобы я звал тебя Мобуту?
- Нет, нет! Лучше зови меня Лумумбой, - отказался он. - Почта СССР выпускала марки и с портретами Мобуту? - поинтересовался он.
- Марки такой я не имел. Не знаю. Слышал только, что этот государственный деятель кушал своих подданных. Это правда?
- Да уж! Свидетелем я не был, но так говорят, - скромно признал сосед факт каннибальства на родине.
* Патрис Эмери Лумумба (фр. Patrice mery Lumumba 2 июля 1925 года - 17 января 1961 года) - конголезский политический и общественный деятель лево-националистического толка, первый премьер-министр Демократической Республики Конго после провозглашения её независимости в июне 1960, национальный герой Заира, поэт и один из символов борьбы народов Африки за независимость. Основатель (1958 г.) и руководитель партии Национальное движение Конго.
Точные обстоятельства смерти П. Лумумбы были долгое время неизвестны широкой общественности. По некоторым даннымпрессы, уже во время полёта в Тисвилл он был настолько избит что умер сразу же по приземлении самолёта. Однако сын Патриса Лумумбы, Франсуа, подал запрос в Бельгию, с целью выяснения обстоятельств смерти своего отца. И только спустя 41 год после события, специальная комиссия бельгийского парламента восстановила обстоятельства, сопутствовавшие смерти П. Лумумбы.
Согласно выводам комиссии, Лумумба и его соратники были арестованы сообщниками Мобуту и депортированы самолётом к Моизу Чомбе в Катангу, где были помещены в лесную хижину. Лумумба и его единомышленники - Окито и Мполо подверглись пыткам. После чего их посетили их политические соперники - Чомбе, Кимба и бельгийские политики, для того, чтобы оскорбить и оплевать их. 17 января 1961 года Лумумба с соратниками были расстреляны катангийскими солдатами, состоявшими под командованием бельгийских офицеров, и предварительно закопаны на месте расстрела. Чтобы скрыть содеянное, трупы были эксгумированы спустя несколько дней. Тело Лумумбы было расчленено, растворено в кислоте и после этого останки были сожжены.
Убийство было приписано жителям деревни. Большая часть средств информации, однако, приписывала убийство Чомбе.
В заключительном отчёте - комиссия пришла к выводу, что король Бельгии Бодуэн знал о планах убийства Лумумбы. Также было установлено, что бельгийское правительство оказывало транспортную, финансовую и военную помощь силам, враждебно относившимся к Лумумбе. Большая часть вины была приписана непосредственно королю Бодуэну, который, предположительно в обход политических институтов, проводил свою собственную колониальную политику.
Последующие расследования приходили к выводу, что убийство Лумумбы было заказано непосредственно правительствами Бельгии и США и исполнено силами ЦРУ и местных помощников, финансируемых из Брюсселя и Вашингтона.
Существуют документы, указывающие на то, что президент США Дуайт Эйзенхауэр уже в августе 1960 г. отдал приказ ЦРУ ликвидировать Лумумбу при помощи яда.
Документальный фильм “Убийство в колониальном стиле” (режиссёр Томас Гифер) 2000 года - расследует события тех дней, на основе интервью со многими бывшими сотрудниками и офицерами ЦРУ, и бельгийской службы безопасности.
В интервью многие из них впервые признались в том, что лично участвовали в убийстве и последующем устранении останков Лумумбы и его соратников (в том числе и при помощи кислоты). Один из офицеров до сих пор хранит передние зубы Лумумбы, которые он предъявил перед камерой.
- Как долго ты сидишь? - сменил я тему.
- Уже пять месяцев, - вздохнул сосед.
- Осуждён? Надолго?
- В том-то и дело, что не осуждён и не знаю, как долго меня будут держать.
- Не понял?
- Меня держат, как нелегала, которого не могут депортировать, - пояснил он.
- Ты меня пугаешь!
- Ты не знаешь, что в тюрьмах Великобритании, без приговора суда содержат несколько тысяч иммигрантов?
- Что-то слышал.
- Поинтересуйся. Об этом часто пишут в газетах.
- Тогда, лучше - депортация, чем тюремная неопределённость, - предложил я.
- Я не хочу сейчас в Заир. Возможно, мне помогут друзья и родственники перебраться во Францию, как в страну, из которой я прибыл в Великобританию, - планировал сосед.
- Где и как ты нелегально проживал целых шесть лет в Англии?
- Я проживал легально, в городе Истбоурн. Ожидал предоставления мне статуса политического беженца. Меня обеспечили социальной квартирой и пособием:
- И что же случилось?
- Один мой земляк, уезжая, подарил мне свой автомобиль. Я пользовался им несколько месяцев: Всё это время я парковал его на улице, рядом с домом, где проживал. Однажды вышел из дома, и вижу, у моей машины стоят двое полицейских. Я подошёл к ним, поинтересоваться, в чём дело? Те заявили, что я не имею права парковать в этом месте авто, и просили предъявить документы на автомобиль. Затем, придрались, что нет страховки. Начали проверять мои документы. Куда-то звонили, делали запрос. Затем, заявляют: мы должны задержать тебя. Ты пребываешь в стране нелегально: Далее, выясняется, что мне давно отказано в предоставлении политического убежища, и я должен был покинуть страну. Бред какой-то!
Я думаю, это некие завистники настучали на меня. В полиции мне задавали всякие вопросы о моих связях с криминальными земляками, подозревали меня в скупке-продаже краденного.
- В чём можно завидовать беженцу из Африки?! - иронично спросил я.
- Последнее время, у меня было много белых подружек. Студентки из Швейцарии. Они здесь изучали английский язык. Мы здорово дружили! Я замечал, как соседи и прочие местные, смотрели на это:
Я представил его на свободе; бесплатное жильё, пособие, плюс какие-то доходы от перепродажи краденых товаров, и за прочие услуги. Автомобиль, шмотки, обязательный арсенал парфюмерии, молодые подружки, западающие на экзотическом долговязом, чёрном приятеле. Очень вероятно, что он действительно излишне выпендривался.
Местные видели в нём чёрного паразита, просителя убежища в городишке на юге Англии. Какое-то время, на это терпеливо посматривали, а затем, кто-то решил, что пора парня поставить на место. Ибо, для бедного просителя убежища, он слишком портил воздух, злоупотребляя парфюмерией и ездой на автомобиле. Беженец из Африки, живущий на английском социальном обеспечении, мог бы вести себя скромнее.
- Каковы твои впечатления об Англии? - спросил я.
- Жить можно. Хотя, здесь немало тёмных особенностей, - неопределённо ответил Лумумба, вытирая лицо от жира.
- Имеешь в виду настороженное отношение к пришельцам?
- Не только это. Этот остров переполнен злыми духами. Они влияют на людей, - удивил меня сосед.
- А что, в других странах меньше духов? - поинтересовался я.
- Значительно меньше. Здесь некое скопище. Они везде! И много недобрых! Особенно, в таких местах, как эта тюрьма. Словно, они не могут покинуть остров, - шокировал меня разговорившийся сосед. - Ты сейчас, вероятно, думаешь, что я сумасшедший?
- Нет, я так не подумал. Мне очень интересно. Ты их видишь?
- Я их чувствую. Особенно, когда они оказывают на меня влияние, достают, вызывают чувство страха и беспокойства.
- На свободе ты это также чувствовал? - уточнил я.
- Бывало. Особенно в Англии. Но на свободе, я мог выбирать места обитания и поведение. Здесь же, мне некуда деваться, я спасаюсь от них только молитвами.
Старые английские тюрьмы - это место массового обитания духов самоубийц, убитых и умерших здесь.
- А на свободе? - уточнял я.
- Ты замечал, сколько в Англии старых домов, в которых никто не живёт? Закрыты окна и двери, лишь поддерживают порядок на территории вокруг дома. Даже не пытаются продать вполне восстановимое и пригодное для жилья недвижимое имущество.
- Да, на юге Англии в сельской местности, я замечал такие явления, - поддержал я разговор.
- Не только на окраинах. Таких домов немало и в городах, но там ещё пытаются проживать случайные, глупые арендаторы. В таких домах жить невозможно! Это пристанище духов, сожительство с которыми невозможно. Можешь и не почувствовать их, но и нормально жить ты там не сможешь. Это подобно жизни с невменяемыми соседями, которые постоянно достают тебя. Поздно или рано, ты сам захочешь съехать оттуда. Весь этот остров полон духов! И это создаёт здесь особую атмосферу, отношения, традиции. Я уверен, что местная элита и официальное правительство знают об этой национальной особенности. Ты думаешь, я один такой, кто почувствовал это здесь? Я встречал в Англии много земляков, которые видят и чувствуют гораздо больше, чем я. Слыхал ли ты о Вуду?
- Слыхал, - обрадовался я, надеясь, что мне повстречался живой шаман. - Ты имеешь опыт?
- Нет, сам я не имею опыта. Но в Африке я знал практикующих людей. И здесь встречал таких африканцев. Все они говорили мне о специфике этого острова.
- О связях с этими людьми тебя спрашивали полицейские? - пошутил я.
- Нет, их интересовали мои связи с иной категорией земляков. Полицейские при обыске нашли у меня партию телефонных карточек и карточек пополнения счётов разных операторов мобильной связи. Спрашивали, откуда всё это? Хотели предъявить мне уголовные претензии.
- Истбоурн - небольшой город, вероятно, полиция, перед тем как задержать тебя, уже имела какое-то представление о твоей жизни, - предположил я. - У меня в Льюисе был сосед по камере из Истбоурна.
- Барри? - уточнил Лумумба.
- Точно. Вы знали друг друга до Льюиса?
- Близкими друзьями не были, он постарше меня. Но были знакомы. Барри рассказывал тебе, за что его посадили?
- Нет. Он много рассказывал о своей семье, о недвижимости, но не говорил об этом.
- Знаю, знаю. Жена и два сына - это его семейство и партнёры.
- Барри упоминал, что они покупают, улучшают и продают недвижимость.
- Этим они тоже занимаются. Но это не основное их семейное дело. Откуда у Барри деньги на покупку домов? - озадачил меня Лумумба.
- Он мне не говорил.
- Барри местный нарко-воротила. Торгует оптом, - удивил меня сосед.
- Торговал, - поправил я.
- Торговал?! Ты заметил, что всякий раз, когда открывали камеры для общения, он бежал к телефону, поговорить с женой?
- Замечал. Он скучал по внукам.
- Не только скучал. А ещё, он управлял делами. Если хорошо налажены отношения с постоянными поставщиками и покупателями, то можно совершать сделки и по телефону. Его жена, насколько я знаю, заправляла финансами, Барри имел дела с
поставщиками, а сыновьями - с покупателями.
Официально, они действительно покупали недвижимость, нанимали работников, что-то улучшали. Затем, выставляли на продажу или сдавали в рент. Возможно, у них зарегистрирован этот семейный бизнес, но это больше - ширма. Основные доходы Барри - это оптовая торговля наркотиками.
- Мне с трудом верится. Он тебе сам рассказал о своих делах? - усомнился я.
- Я знал людей, которые имели с ним дела. А, один раз и сам Барри обращался ко мне. Однажды на улице, обгоняя меня на своём Мерседесе, он посигналил, чтобы я остановился. Припарковались. Он и спрашивает меня, не мог бы я найти для него полкило кокаина? Якобы, ему не хватает этого, чтобы полностью осчастливить какого-то заказчика. Я отвечаю, что у меня денег таких нет. А он мне; о деньгах не беспокойся, я дам тебе нужную сумму, а ты купи у своих товарищей для меня. Но мне это надо не позднее такого-то дня. Я не мог обещать ему наверняка. Но он всё же выдал мне немалую сумму. И мы расстались. Я подсуетился среди своих знакомых. Полагаю, Барри и сам их знал, но не хотел связываться с ними, поэтому и попросил меня.
Я едва смог выполнить его просьбу в срок. Когда же мы встретились с ним, и я передал ему товар, он заявил, что уже не рассчитывал получить от меня даже свои деньги обратно.
С тех пор я иногда обращался к нему, когда у меня возникали покупатели. Он всегда доверял мне. Выдавал товар под честное слово. Я имел свой интерес, но не рискнул расширять круг заказчиков. Делал это, только если ко мне обращались люди, которых я знал.
- Хорошо, что полицейские придрались к тебя за мелочи, и задержали как нелегала. Если бы тебя устроили сюда за эти услуги, то имел бы ты конкретный и немалый срок.
- Я делал это изредка и осторожно.
- Я думаю, Барри тоже был осторожен.
- Да уж, он делал это тихонько. По нему никогда не скажешь, что он торгует зельем. Полагаю, его сдал кто-то из партнёров. Кто-то попался, а полиция всегда предлагает сдать соучастников, это учитывается при наказании. Возможно, и Барри предложат сдать кого-то из поставщиков или покупателей, а за это, раньше выпустят, - рассуждал Лумумба.
- Лучше бы ты здесь практиковал Вуду. Был бы уважаемым африканским шаманом. Полицейские бы сто раз подумали, прежде чем задерживать тебя.
- Ты нуждаешься в услугах Вуду-шамана?
- Я бы заказал тебе одного типа.
- Кто такой?
- Работает в аэропорту Гэтвик. Не пропустил меня на самолёт. Хотя мог бы и не обратить внимания на мой акцент:
- Если бы ты дал мне что-нибудь из его одежды, а ещё лучше - его волосы или ногти, я смог бы обеспечить ему большую головную боль до конца его дней.
- Сам бы колдовал? - заинтересовался я.
- Нет, я знаю людей, которые могут установить и запустить программу на уничтожение. Они бы не отказали мне. Но нужен материал для связи с пациентом.
- Я подумаю. Может, напишу ему письмо и попрошу ответить?
- Желательно, что бы он сам написал, а не на принтере напечатал, - прописал лечение сосед-шаман. - Тебе надо побывать в Заире. Мне кажется, тебе там понравится, - заявил наблюдательный Лумумба.
- Ты имеешь в виду мой интерес к Вуду?
- Нет. Это слишком специфическое явление. Тебе может понравиться там многое другое. Немало европейцев и прочих пришлых авантюристов поселились в Заире, и многие процветают. Если ты любитель приключений, тогда тебе понравится там.
Сам факт, что ты белый, образованный джентльмен - уже преимущество. В Заире, можно сказать, законов нет. Живут по законам джунглей. Если ты достаточно образованный, ловкий, имеешь связи и любишь рисковать, - ты сможешь быстро освоиться, а затем и обогатиться.
- Чем я могу заниматься в чужой африканской стране?
- От голода и холода ты там не умрёшь. Купишь автомат “Калашников”, и можешь ходить в джунгли на охоту. Отстреливать обезьян и прочую живность. Желательно, иметь какой-то стартовый капитал.
- Звучит интересно!
- Многие занимаются сельским хозяйством; выращивают травку, обрабатывают, пакуют и экспортируют в другие страны. Зарабатывают немалые деньги. В Заире этим легко заниматься, круглый год. Все формальности решаются своевременными взятками, и тебя будут уважать и защищать. Банкам никто не доверяет, деньги - только наличные, хранят дома в мешках, в надёжном месте. В обороте все виды валют: доллар, евро, фунт. Никто не знает, какая масса наличных денег обращается в стране. Представляешь, там есть белые люди, которые выстроили себе в джунглях роскошные усадьбы, их обслуживают несколько местных женщин, работников.
- Электричества и связи с внешним миром нет, - добавил я.
- По-разному. Мне кажется, они в этом и не нуждаются, им и так хорошо. Во всяком случае, они годами там беззаботно живут. Питаются вкусной натуральной пищей, заводят массу детей от разных женщин, и редко выезжают на родину. Я сам, пожив в Европе, начинаю понимать их.
- Но не желаешь возвращаться туда, - заметил я.
- У меня есть личные причины. Возможно, когда-нибудь я вернусь в Заир. Сначала, мне надо получить вид на жительство в Европе, и кое-что организовать здесь. Затем, можно возвращаться домой, налаживать дела.
Нашу беседу прервали приглашением выйти из камер, пообщаться с товарищами.
Тигр Тамил совсем упал духом. Снова что-то хотел от меня. Он в который раз пожаловался мне, что за свою неудачную попытку вылететь в Канаду с британским поддельным паспортом, он уже честно отсидел приговорённый судом срок. И сегодня - исполнилось два месяца, как его держат в тюрьме сверхсрочно. Я попытался выяснить, почему бы ему ни убраться отсюда в родную Шри-Ланку? Но мы не поняли друг друга. Полагаю, что он сам всячески препятствовал процедуре депортации. Этим и объяснялось его закрытое и неопределённое положение в этой стране.
Наконец, я понял, что ему хочется выяснить что-то иное. Он привёл меня к своей камере, и указал мне на карточку на двери.
Name: Pushparajam
Number: EL 7892
Sentenced: Det.
- Что тебе не понятно? - недоумевал я.
Он указал мне пальцем на сокращение “Det.” И вопросительно смотрел на меня, глазами побитой собаки. Мне было жаль этого отчаявшегося парня из чудной, тёплой страны.
- Det. Означает - Detainee, т.е. задержанный, находящийся под арестом. Так обозначают задержанных нелегальных иммигрантов, которых держат закрытыми, пока не депортируют, - объяснял я, и видел, что он не понимает меня.
К нам подошёл Лумумба. Он стоял рядом, слушал нас, покуривал и улыбался, давая мне понять, что я трачу своё время и силы на ерунду.
Тигр ожидал от меня разъяснений; что этим “Det.” говорится о сроках его заключения? Я притомился. Лумумба начал смеяться над нами.
- *You are sentenced for death, - решил я пошутить, дав понять, что устал объяснять ему. *Ты осуждён на смерть.
Слово “Death” оказалось знакомо Тигру. Он снова взглянул на сокращение, а затем вопросительно посмотрел на смеющегося Лумумбу, ожидая его мнения.
Тот утвердительно кивнул головой, и коротко прокомментировал;
- *Yes, brother. For death! - провёл он ребром ладони по горлу, и, закрыв глаза, сложил руки на груди. *Да, брат. На смерть!
Тигр изменился в лице. Я понял, что моя мрачная шутка, понята им, как судьбоносная новость, которую коварно скрывали от него. Ему было не смешно.
Было очевидно, что парень шокирован услышанным.
Лумумба принял участие и стал помогать мне. Мы с трудом успокоили Тигра, убедив его, что мы пошутили о смерти. Он успокоился только после того, как мы повели его к нашей камере, показали ему нашу карточку, и разъяснили обозначения.
Мне указывали: sentenced: 4,5 month.
Лумумбе - такое же “Det.”
Мой сосед жизнеутверждающе указывал на себя, и уверял перепуганного Тигра, что он сам уже пять месяцев пребывает в заключении. Без суда и конкретного срока, потому что отказывается от добровольной депортации.
Я обещал Тигру скорое переселение в крыло общего содержания, где его обязательно поселят с индийским другом Amrik Singh Tanda, и они снова будут пить чай.
В другой половине нашего крыла, отделённого от нас решётками, разводили по камерам заключённых, вернувшихся с прогулки. Они вошли в крыло с иного входа. Я впервые их увидел здесь.
- Кто такие? Почему их содержат и выгуливают отдельно? - спросил я Лумумбу.
- Это или голубые, или осуждённые за изнасилование. Их везде содержат отдельно, - уверенно пояснил шаман Вуду.
Тигр напряжённо следил за нашим разговором. Лумумба, заметив его любопытство, указал на заключённых, которых выводят на прогулку в иное время, и красноречиво пояснил:
- For death, - проведя ребром ладони по горлу.
- No death! No death! - отчаянно замотал головой Тигр.
Мы с Лумумбой взглянули друг на друга. Нам хотелось рассмеяться. Но мы сдерживали себя, боясь ранить переполненного стрессами Тигра.
Вернувшись в камеру, Лумумба снова занял лежачее положение под простынёй. Он вступил в безмолвную связь со своими богами. А я получил покой и возможность побыть наедине со своими мыслями.
Когда камеру открыли для получения обеда, я слушал радио.
- Идёшь получать обед? - спросил я соседа.
- Нет. Эта пища вредит моему здоровью, - ответил он сквозь простыню.
По радио передавали песни Боба Марли. Проигрывали его “No Woman, No Cry”. Выходя из камеры, я приложил наушники к обтянутой простынёй голове Лумумбы.
Когда вернулся с обедом, он оставался в прежнем положении, но поправил наушники и слушал радио. Значит - живой, и хочет жить.
*There has to be an invisible sun
It gives it’s heat to everyone
There has to be an invisible sun
That gives us hope when the whole day’s done:
Sting.
*Там должно быть невидимое солнце
Оно даёт тепло каждому
Там должно быть невидимое солнце
Которое даёт нам надежду, когда ещё один день отбыт…

Это также интересно:

1. Остров Невезения