А. Голяк. “Удовлетворение”. Роман

Поезд в Киев отходит от перрона, Пепел с Ленкой зыпрыгивают в тамбур, отпихивая матерящегося проводника, а вслед за вагоном - Челя с Митричем, бегом, размахивая платочками, возвращайтесь, циркачи хуевы, вытянувшееся лицо проводника и хохот вслед… Его грустное лицо, старый, мы стопудово были в прошлой жизни преступниками, иначе не стали бы музыкантами в этой грёбанной стране…
Гроб выносят из часовни и грузят в автобус. Через час его зароют в жёлтую глину на кладбище за городом. Музыканты напьются за упокой его души. А через месяц-другой его забудут и только несколько самых близких будут иногда вздыхать, вспоминая о том, кто умудрился тупо просрать свой большой талант вкупе с самой жизнью. Ведь кому много дано, с того много спросится…

МНОГОТОЧИЯ…
Я коротал два часа, оставшиеся до утра, со стаканом коньяку и чашкой кофе…
Рассматривал калейдоскопы внутри меня, путался в хрупких переходах фантазии Телониуса Монка…
И пытался понять, чем я думал 15 лет назад, когда решил выбрать профессию шута, увеселителя почтеннейшей публики…

ГЛАВА 6

Current music: David Sanborn “Cristo Redendor”
- устал?
- да не так, чтобы очень… психологически, наверное….
- трудно кататься?
- я привычный… в туры не ездил, конечно… но, по большому счёту, то же самое, только чуть больше автобусного безделья…
глаза татьяны, внимательные, ищущие, изучают, следят за его лицом, цепляются за каждую полуулыбку. соскучилась, господи, как же она соскучилась по его уютным рукам, по прищуру узковатых глаз, по запаху его волос, по подёргиванию уголка рта, когда он думает о чём-то своём, по его молчанию, которое лучше всех слов на свете. прижаться лицом к его ладоням, тереться щекой, чувствуя твёрдые мозоли на подушечках левой… он, кажущийся холодным, но только кажущийся, на самом деле тёплый, родной, он, без которого каждый день - просто ожидание, а ночь - сгусток темноты, совершенно беспросветный… а сейчас ей хорошо, вот так застыть-замереть, и всё остальное неважно.
- как ты тут без меня? - пепел греет её прохладные пальцы в ладонях, гладит каждый из них изнутри, ей так нравится, потому что это только он умеет так, и никто больше.
- работаю, много работаю… когда становится совсем одиноко без тебя - пью в одиночестве вино и слушаю твои песни… смешно, да? банально?
- не знаю, никогда не думал над этим. в таких делах важно поступать, как хочется, не задумываясь, насколько это неординарно…
татьяна совсем отвыкла от него, смешно сказать, отвыкла за каких-то неполных пару недель. она срослась со своей тоской по нём и эта тоска вытеснила изнутри самого пепла. парадокс. если совсем не притворяться перед собой, если прислушаться к себе, то можно обнаружить, что присутствует некий дискомфорт от того, что вот он здесь, тёплый и осязаемый, со своей трубкой, чуть прикушенной нижней губой и вечной иронией. он останется сегодня здесь, он будет таким вот чуть отстранённым, как бы прохладным (на ум приходит неуместное сравнение с кул-джазом). потом произойдёт один из тех стремительных переходов. которые татьяна никогда не в состоянии уловить, и он заслонит собой всё. скульптор, чьи руки вылепят из её, татьяны, тела стаи маленьких разноцветных птиц, которые, ожив, взмоют в небо… утром она, как всегда, проснётся раньше, и его лицо во время сна будет снова по-детски беззащитным… а сейчас она дёргается как девятикласница и не знает, как себя вести… нелепо…
- лёш, меня зовут уехать отсюда… (боже, какая я дура, зачем я рассказываю ему об этом)
- в смысле?
- ну, уехать навсегда… эмигрировать…
- а подробней? - он выпускает из рук её пальцы и готовится слушать.
татьяна кусает губы, не зная, с чего начать и жалея, что затеяла этот глупый и ненужный разговор. не собирается же она в самом деле серьёзно отнестись к предложению гонкурова. значит и говорить не о чем. только ведь нужно о чём-то разговаривать…
- мой партнёр по бизнесу… ты его знаешь - мы с тобой познакомились на его вечеринке, вы играли там концерт. близкий приятель моего покойного мужа. он любит меня и терпеливо ждёт, когда я, наконец, пойму, что он - выгодная партия. он считает, что в этой стране мы обречены… мы всегда будем жертвами обстоятельств. а обстоятельства всегда складываются паршиво. постоянные катаклизмы, политические, экономические, отсутствие уверенности в завтрашнем дне. бизнесменам здесь делать нечего - лучше уехать в цивилизованный мир. а здесь всегда будет дикость, нищета и “всё поделить” по шарикову.
- и где же по его мнению находится цивилизованный мир? - вяло интересуется пепел. (с виду его это даже не интересует, спрашивает так, для вежливости)
- канада. он хочет, чтобы мы поженились, объединили капитал и перевели всё в канаду.
- и что ты ему ответила? (голос спокойный такой, даже не дрогнул ни капельки, я ему не нужна совсем…так прекрати, идиотка, немедленно эти бабские метания, нужна-не нужна…)
- я отказалась. он просил не спешить, хорошо подумать. как бы думаю… лёш, не поеду я никуда, даже глупо обсуждать это …
пепел отхлёбывает из бокала. татьяне всегда нравилось смотреть как он пьёт. уверенные длинные пальцы на тонком стекле бокала, он лениво подносит его к губам и делает глоток, как-бы прислушивается к ощущениям, ленивая грация сильного животного проявляется даже в этом…
- обсуждать никогда не глупо. глупо легкомысленно относиться к любому серьёзному предложению. глупо не обдумать его всесторонне. глупо потом жалеть о этом.
- у меня есть важные причины, из-за которых я не могу уехать.
- даже причины, а не причина?
- даже причины… основная - я не люблю его, не хочу за него замуж, не хочу рожать от него детей, не хочу быть с ним вдвоём в чужой стране… по-моему, этого достаточно…
пепел вертит в руке бокал, рассматривая остатки вина в нём. наконец, соглашается:

Это также интересно:

1. А. Голяк. “Ничего кроме настоящего”. Роман