Яндекс                     ПОИСК ПО САЙТУ                     Google
Mar
07

Остров Невезения

Опубликовал: Тадж-Махал

11

Круг моих новых знакомых в Саутхэмптоне расширялся. Должен признать, что по своему содержанию, эти новые человеческие отношения едва ли способствовали моей английской ассимиляции. И уж вовсе, такое окружение не приближало меня к обретению положенного мне титула. Тем ни менее, некоторые из моих случайных приятелей, были в чём-то близки мне, и по-своему, интересны. Я искренне ценил всякую полезную информацию, полученную от общения с ними. По сути, всех нас объединяла отчаянная потребность в адаптации и выживании.
Одной ночью на соседнее со мной рабочее место посадили парня, которого раньше я не видел в нашей смене. Я удивился, когда он дружелюбно поприветствовал меня по-русски.
- Привет! - уверенно обратился он ко мне, располагаясь у приспособления.
- Привет, - отозвался я, приостановив свою работу и текущие мысли. Парень выглядел как представитель кавказской национальности, возрастом около 30 годков. Он приветливо улыбался мне.
- Джордж, - назвался он.
- Сергей, - охотно ответил я. - Ты откуда, если не секрет? - начал я разговор.
- Не секрет. Из Грузии, - весело ответил он.
- Ваших много в Саутхэмптоне, - прокомментировал я.
- Стало много за последние месяцы. Пол года назад в городе было всего несколько беженцев.
- Такое трудно представить! - удивился я.
- Представь, не было продовольственных ваучеров для ASDA, на кассах просто были списки беженцев и нам отпускали товар на определённую сумму, ведя учёт твоего потребления. По мере прибытия новых беженцев, таковое стало невозможно, и начали выдавать ваучеры.
- Ты рассказываешь удивительные вещи, я о таком не знал. Как тебя, вообще, занесло из Грузии, именно в Саутхэмптон?
- Сначала я прилетел, как и все, в Лондон. Но в аэропорту Хитроу, при проверке документов, усомнились в моей личности, и временно поместили меня в обезьянник. Я толком и не понял, почему. Адвокат объяснил мне, что моя виза действительна, а вот приглашение колледжа, куда я прибыл изучать язык, - липа. И на меня готовят документы для депортации обратно в Грузию. По совету адвоката, я подписал прошение о предоставлении мне убежища, и меня вскоре выпустили. Только уже без паспорта со студенческой визой, но с удостоверением искателя убежища.
- А почему в Саутхэмптон отправился?
- Я пробовал остановиться в Лондоне. Встретился там с земляками, а они рассказали мне о грузине, который перебрался в некий Саутхэмптон, и якобы неплохо устроился там. Я позвонил ему и расспросил об условиях. Тот коротко рассказал и пригласил. Так я и решил подъехать сюда.
- Ты побывал в критической ситуации, близкой к депортации на родину. Вероятно, такое скорое, принудительное возвращение в Грузию было бы для тебя серьёзной неприятностью?
- Неприятностью?! Для меня это был бы полный крах и позор! Я потратил на поездку в Англию более четырёх тысяч долларов, это огромные деньги в условиях Грузии. Чтобы собрать эту сумму, мне пришлось продать дом деда с участком земли и ещё, брать в долг у родственников.
- А что, дом с земельным участком так дёшево оценили?
- Три с половиной тысячи - это немалые деньги в Грузии. И дом был не в городе, а в горной местности, откуда бегут все, кто может. Там многие хотят продать собственность и уехать.
- Чем ты занимался дома?
- После окончания университета, исторический факультет, преподавал в школе. Но, работая школьным учителем, трудно выживать. Платят копейки, и те задерживают.
- А дом достался по наследству?
- Да, это старый дом, его мой дед построил. Там на участке есть фруктовые деревья, виноград. Мы бы не продавали этот дом, если бы не крайняя необходимость. Просто не было другого выхода из материального тупика. Посовещались и решили продать, пока есть возможность отправить меня в Англию. Сам факт продажи дедовского дома - это уже позор. Но теперь такие времена:
- Это значит, твои родственники возложили на тебе большие надежды и ответственность?
- Да уж. Они молятся за меня! Как минимум, я должен вернуть деньги, потраченные на эту экспедицию, - тяжело вздохнул Джордж.
- Я думаю, это вполне посильная задача для тебя. Ты можешь заработать сумму, достаточную чтобы не только выкупить дедов дом, а и купить ещё один такой, пока в Грузии такие цены на недвижимость.
Расскажи-ка мне, что происходит сейчас в Грузии? Помнится, у вас очень весело праздновали выход из СССР. Хотя, по-моему, Грузия вполне комфортно паразитировала в составе Союза.
- Ох, не говори! Сейчас там все вспоминают о Союзе, как о рае. Нам теперь стыдно упоминать о тех празднованиях, ибо с первых же дней самостоятельного существования Грузии, у нас всё стало меняться к худшему.
- Сколько сейчас составляет население Грузии?
- Трудно сказать. Едва ли кто-то знает точно. Было пять миллионов. Но Абхазия отделилась, и многие мигрировали из страны. Я думаю, миллиона три осталось. Но если так будет продолжаться, то эта нация может и вовсе исчезнуть.
- Вы с большой радостью и надеждой избрали Шеварнадзе своим президентом. Он не оправдал ваших надежд?
- Он оказался обычным продажным ишаком, который заботится только о личном обогащении. Сейчас всё, что связано с обеспечением страны любыми энергоносителями, контролируется его семейством. Они нагло спекулируют, наживаясь на людях, загнанных в энергетический тупик. Представь, в столице электроэнергию включают лишь на несколько часов в сутки. За керосином люди в очередях стоят, и продажа лимитирована.
- Странно. Шеварнадзе должен быть вовсе не бедным человеком. Он хорошо и не бесплатно поработал на ЦРУ. Я где-то читал, что его активы составляют до 25 миллиардов долларов. И теперь, вместо того, чтобы спасти страну и погибающий народ, и стать национальным героем, он просто мародёрствует в собственной стране. Вероятно, он выполняет поставленную перед ним задачу.
- Мы тоже думали, что он уже нажился вместе с Горбачёвым на продаже СССР, и у него остались широкие международные связи: думали, он наведёт в стране порядок… Ошиблись, однако. Он оказался алчным ишаком, которому всё мало!
- Джордж, ты упоминаешь ишака, как нечто негативное. Но ведь это вполне симпатичное и разумное животное.
- Да, ты прав. Сравнивать Шеварнадзе с ишаком - это несправедливо по отношению к безответному животному. В горной местности у нас очень уважают и ценят ишаков. Особенно ишачек. Белый, молодой ишачка. Мечта!
- Почему ценят именно ослиц белой масти?
- Потому что блондынка, красивый! Если молодых женщин совсем нет, электричества нет, телевидения нет: а жить хочется даже в глухих горных посёлках.
- Не понял! Ишаки вместо женщин? - удивился я.
- А почему нэт? Ишак там, как член семьи. И работник, и любимый женщин, - весело объяснил мне Джордж.
- Ты серьёзно или анекдот мне рассказываешь?
- Какой анекдот, спроси своих соседок. Бывают женщины хуже ишака! Все знают, что в глухих населенных пунктах молодая, белая ишачка очень ценится. Молодёжи совсем нет, женщины только очень старый: Поэтому мужчины ишак любят. А что тебя так удивляет? Я слушал его и смеялся от души, представляя себе, как народ больше любит и ценит бэлый *ишак, чем своего продажного президента. *ass, donkey. (ass - зад, задница, жопа. Donkey - осёл, ослица). Мне нечего было сказать. Я просто представлял себе картинки из грузинской жизни; длинные очереди людей с бидончиками к автоцистерне с керосином и натуральное хозяйство в горной деревне, где единственной радостью для мужиков - блондынка ишак.
- Сергей, вот если когда-нибудь приедешь ко мне в гости в Грузию, я тебе покажу много интересного.
- Подгонишь мне молодую ослицу?
- Почему нет? Для дорогого гостя:
- Кстати, Джордж, если к твоему возвращению в Грузию, преподавание в школах будет по-прежнему не в спросе, и ты выкупишь дедовский дом в деревне, то тебе стоит заняться там разведением ишаков и предоставлением их на прокат. Одного ишака обязательно назови Эдуардом Шеварнадзе, а другого Леонидом Кучмой и сдавай их мужикам по самой низкой цене, а в День Независимости - бесплатно.
На наше веселье к нам подошёл Ли.
- Что у вас тут интересного? - поинтересовался он.
- Джордж рассказывает мне истории о Грузии. Говорит, у них местные мачо ишаков любят, особенно блондинок.
- Сергей, это положительный пример для наших духовных лиц. Если ты смотришь британские теленовости, то знаешь, как часто этих святош обвиняют в сексуальных связях с мальчиками. Уж лучше это делать с ишаками, чем с детьми.
- Думаю, Джорджу надо обратиться на местное отделение ВВС и дать им интервью под рубрикой “Полезный Иностранный Опыт”. Подробно рассказать англичанам о разумном, симпатичном животном, истинном друге человека, помогающем решать серьёзные социальные проблемы в некоторых пост советских странах, - предложил я.
- Сергей, я не удивлюсь, если в местной газете скоро появится ваше объявление на нескольких языках, предлагающее экзотические сексуальные услуги с применением ишака, - хохмил Ли.
- Я обязательно спрошу моряков, заходящих в порт Саутхэмптона, о возможности завести сюда животное, - размышлял я вслух.
- Так, скоро по улицам Саутхэмптона будут водить ишака. Местные проститутки останутся без работы, - комментировал Ли. - Сейчас я дам устную рекламу среди работников из Саутхэмптона.
- Это хорошая идея, Ли. Приступай к рекламной кампании, за твоё участие, тебе полагается предоставление бесплатной услуги. Как другу, тебе будет дозволено без резинки, - поддержал я его энтузиазм.
На наш хохот стали подползать другие работники, желающие услышать что-нибудь весёлое и взбодриться.
- Спасибо, Сергей, ты извращенец! Мне лучше вернуться на своё рабочее место.
- Куда уж мне до ваших духовных лиц. Погоди, Ли, не брезгуй нашей компанией. Ты только представь себе моё вхождение с ослицей в ваш портовый город. А затем, шествие от церкви к церкви со своим ишаком и учением о новой религии, избавляющей британских мальчиков от сексуальных домогательств со стороны священников. ВВС оповестит о приходе миссии, а Её величество, наконец, оценит мой вклад в гармонизацию королевства, и присвоит мне пожизненное звание сэра:
- Сергей, твоя 86-ти летняя невеста, и ей сынок, вероятно, и не подозревают, с кем они связались, - посмеивался Ли над моими идеями.
С работы я ехал в автобусе рядом с сонным Джорджем. Мы оба молча, дружно провалились в дремоту. Я сонно подумал о том, как нагло наши вожди увещевают нас, с принадлежащих им телеканалов, о своём народном избрании. Якобы они действуют от имени и в интересах избравшего их народа. Проваливаясь в чуткий сон, я послал этим уродам мысленный привет от тех, кто досрочно загнулся от их заботы и тех, кто ещё как-то, где-то выживает с украинскими и грузинскими паспортами. Осознанно или неосознанно, миллионы таких, как Джордж, проклинают своих вождей и их жиреющих зятьёв, кумовьёв, подельщиков однопартийцев. Рано или поздно, история даст им должную оценку. Их имена будут связаны с миллионами досрочно умерших в нищите и с исковерканными судьбами живых соотечественников. В качестве памятников им будут не только их дома-дворцы и “скромные хатынки в швейцариях”, но и заброшенные города и деревни по всей Украине.
*One day we’ll dance on their graves
One day we’ll sing our freedom
One day we’ll laugh in our joy: Sting
*Однажды мы будем танцевать на их могилах
Однажды мы будем воспевать нашу свободу
Однажды мы посмеёмся с радостью:
Меня всё чаще и глубже вовлекали в общественную жизнь города. Обычно, от меня требовалось помочь кому-то в трудоустройстве, открытии банковского счёта или в переговорах с местной бюрократией.
На центральной улице Саутхэмптона стахановскими темпами достраивался огромный торговый центр Lewis, сдача в эксплуатацию которого планировалась к сентябрю 2000 года. Для участия в стройке истекающего тысячелетия, местные агентства по трудоустройству, закрыв глаза на качество предъявляемых документов, нанимали иммигрантов на подсобные работы. Стройка успешно продвигалась. Иностранные работники охотно соглашались на 12-15 часовые рабочие дни, без выходных, и получали за сверхурочный недорогой труд заслуженные доплаты. Агентства имели свой паразитический интерес от заработанного их клиентами. Со всех участников, получавших доход, удерживались налоги в госбюджет. Все были довольны.
Однажды, один знакомый согражданин уговорил меня поехать с ним в соседнее графство на ферму, с целью переговорить с его непосредственными работодателями. С месяц назад, я помогал ему в трудоустройстве туда от агентства. Теперь же, он задумал расторгнуть отношения с посредником и оформить трудовой договор с самой фермой, что сулило прямую и более высокую оплату его труда.
Это хозяйство занималось выращиванием и импортом из других стран различных сортов салатов. В основном, работа там заключалась в сортировке, обработке, упаковке и транспортировке зелени, поэтому, работники, склонные к однообразному конвейерному неквалифицированному труду всегда требовались.
Подвезти нас туда согласился некий Саша армянин, в прошлом работавший на той же ферме, но уволенный за сексуальные домогательства к сотрудницам. Сам он, с предъявленной причиной и фактом его увольнения категорически не соглашался, но и оспорить не мог. Находилось это в графстве Wiltshire, неподалёку от старого городка Salisbury. Дорога туда заняла около часа. Рулевой армянин оказался чрезвычайно разговорчивым товарищем, и в беседе с ним мы совсем нескучно преодолели это расстояние. За час совместной езды, я, не задавая не единого вопроса, узнал, что Саша - майор Советской Армии в отставке, и по окончанию службы остался со своей семьёй проживать в России. Машинку, приобретённую здесь по дешёвке, он эксплуатировал с российскими водительскими правами и, конечно же, без страховки на случай причинения кому-то материального ущерба или вреда здоровью. Его уже не раз останавливали и пытались объяснить ему действующие на острове правила эксплуатации транспорта. Но в ответ он предъявлял им советское водительское удостоверение и показывал цветное фото, на котором он красовался в парадном мундире, увешанном орденами и медалями. Как он заметил, предъявляемое фото - приложение к документам, безотказно меняло отношение к нему. В глазах британских полицейских, из глухонемого иммигранта нарушителя, он превращался в уважаемого советского офицера. И они снисходительно отпускали его, тщетно советуя ему, не игнорировать местные законы.
- Вежливый, но наивный и скучный народ, - квалифицировал англичан, умудрённый жизненным опытом советский офицер-армянин. - Но хорошей музыки, как ни странно, у этих педиков много! - справедливо отмечал он. - Я решил приехать сюда не только с целью подработать, как я сказал жене, но и по причине своей фанатичной любви к их рок музыке: - продолжал Саша-армянин.
- У них было много хорошей музыки, - оторвался я от созерцания зелёных лугов. - Теперь же, их рок окончательно мутировал в популярный коммерческий ширпотреб с голубой окраской: The Beatlеs сменили Spice Girls и им подобный поп хлам.
- Я и говорю о старой, не о современной музыке, - уточнил рокер-пенсионер, и по-шпионски скользнул по мне взглядом через зеркало заднего обзора. Мне показалось, что он ожидает от меня продолжения разговора.
- Но при всей любви, сколько же можно радоваться музыке, которую начал слушать ещё в 60-е годы? Разве что, изредка, под настроение может возникнуть желание, снова прослушать что-то подзабытое, - вяло продолжил я.
- А о какой музыке ты говоришь, назови-ка мне кого-нибудь, - заинтересовался неожиданно возникшей темой разговора Саша.
- Ну, в настоящей, вялотекущей островной шизофренической ситуации, мне, вероятно, приятно было бы, иногда послушать некоторые вещи Led Zeppelin: может быть, ещё:
Саша восторженно закряхтел, неловко повернул голову назад, и, разглядывая меня, стал притормаживать и выруливать к обочине. Мы подумали, что ему срочно захотелось отлить.
- Ну, ты удивил меня, парень! - возбуждённо обратился ко мне Саша, приглашая нас выйти на минутку из машины. - Ты знаешь, о чём я давал объявление в Лондонской газете:
- Какое объявление? О чём? - пытался я понять его странную реакцию.
- Любители музыки Дж. Пэйджа и Дж. Хендрикса, прошу откликнуться для общения. Армянин Саша. Номер мобильного телефона, - пересказал Саша содержание своего объявления.
- На каком языке ты объявлялся?
- На русском, разумеется. На каком ещё мне общаться? Правда, указав, что я армянин, я призывал к общению и армян, - пояснил Саша.
- И что же? Позвонил ли какой-нибудь армянин? - заинтересовался я.
- Конечно! Сразу же отозвалась армянка из Лондона, и я пригласил её к себе в гости в Саутхэмптон.
- О твоей музыке, она, вероятно, понятия не имела. Отреагировала лишь на армянина Сашу, - предположил я.
- Не угадал! Я и сам удивился, но она оказалась большой любительницей этой музыки.
- Редкое явление для женщин. И что же дальше? Встречались?
- Ещё и как! Договорились, когда она приедет ко мне: Я приготовил угощения. Встретил её и привёл в свою музыкальную берлогу.
- У тебя и какая-то проигрывающая аппаратура с аккустикой имеется?
- Обижаешь! А как же без этого?! Хотя и всё мусорное, я ничего здесь не покупал, живу, как на чемоданах, всю аппаратуру собрал с рабиша (rubbish - хлам, отбросы, мусорка), но ничего, звучит неплохо.
Знаешь ли, у меня здесь уже много знакомых и приятелей, но мои музыкальные увлечения никто не разделяет: В общем, поговорить об этом мне не с кем. К примеру, мои соседи по дому - литовцы, молодые парни, а все их интересы - это работа, выпивка и жрачка. Всякий раз, заходя ко мне в комнату, они критикуют меня; “Чего это ты фотки негров на стенах развесил?!”. Ни хрена не знают! Не с кем разговаривать! Как дебилы, только и хвастают передо мной, что они европейцы: Может они и европейцы, но какие-то ограниченные недоучки.
Помню, как в начале 70-х я впервые услышал “Дитя Времени” Deep Purple: это случилось в компании: меня так глубоко потрясла эта музыка, что я слушал и плакал, совсем утратил самоконтроль. Представляешь, взрослый парень, в присутствии посторонних людей распустил сопли. Но там оказались интеллигентные люди: с пониманием отнеслись к моей реакции на музыку. Сейчас вокруг меня таких людей нет. Это плохо.
- Честно говоря, Саша, для меня всё это неожиданность: я бы никогда не подумал о тебе, как о человеке, страдающем по таковому, - отозвался я, на его откровения.
- А какое твоё первое впечатление обо мне? Только честно.
- Обычный дядька-работяга, приехавший сюда зарабатывать для своей семьи, оставленной в какой-нибудь конченой пост совковой стране. Не похож ты на человека, которого может глубоко волновать музыка. Ошибся я с первого взгляда. Ты лучше расскажи, кем же оказалась та армянка из Лондона, - сменил я тему.
- Ну да. Поехали дальше, - призвал нас рулевой. - Как мы с ней договорились, так она и приехала. Оказалась немного младше меня, уже несколько лет живёт в Лондоне замужем за англичанином: Короче, мы сразу нашли общий язык и направились ко мне. Знаешь ли, Сергей, как это бывает приятно, когда с совершенно незнакомым человеком легко находишь общие интересы и взаимопонимание. Вот, к примеру, с тобой мы знакомы всего-то полчаса, а такое ощущение, что давние и близкие друзья. Это потому что мы понимаем друг друга.
- Саша, ты меня настораживаешь!
Рядом скучающий Виталий хохотнул. Саша проигнорировал мою шутку.
- Так что же армянка? - перебил я его.
- А что армянка. С ней мне здорово повезло. Мы весь день слушали музыку, пили водку, кушали и танцевали: Много говорили про Армению и наши молодые годы. Ну, и трахались, конечно же: Как голодные студенты!
- Именины сердца! - подвёл я итог.
- Точно! Это ты хорошо назвал, надо бы запомнить, - одобрил Саша.
- Саша, а ты не пробовал писать, когда тебе не с кем поговорить? - предложил я офицеру в отставке.
- Не-а. У меня это совсем не получается. Я люблю говорить и действовать. А писать, не могу и всё. Вот ты, заходи ко мне в гости, я покажу тебе свою музыкальную коллекцию, выпьем, поговорим:
- Саша, а ты меня с той армянкой не попутаешь? - пошутил я.
Сидящий рядом со мной Виталий из Тернополя, молча слушавший нас, весело рассмеялся.
- Серёга! Ты ещё не знаешь, какой я убеждённый и неисправимый женолюб: на этот счёт не беспокойся, - без тени обиды ответил Саша на мою шутку.
- Хорошо, Саша, ты меня успокоил. Обязательно, как-нибудь повстречаемся, - согласился я. - Однако, твоё проживание на Острове в течение двух лет, могло испортить и переубедить тебя, как женолюба.
- Ты за собой такое замечаешь? - поддержал мои шутки Саша.
- В смысле ориентации, пока никаких перемен, - рапортовал я, - лишь возникла навязчивая потребность в легальном и достойном социальном статусе в этой стране, а здесь, похоже, в первую очередь принимают гомиков.
- Ты уже подавал прошение Её Величеству о присвоении тебе титула и пособия?
- Пока нет. Собираю рекомендации и характеристики для этого. Вот устроим сегодня Виталия на ферму, и я смогу сослаться на ещё один положительный момент в моей британской биографии.
- Серёга, я вот что себе думаю: уж коль мы будем на ферме, может ты поучаствовал бы в переговорах и про мою кандидатуру? Как работника меня там знают. Надо лишь убедить их в том, что я не маньяк и не представляю для женщин никакой опасности. Объясни им, что мои проявления внимания к женщинам означают лишь симпатию и готовность к дружбе:
- Ребята, давайте вопрос о Сашеной кандидатуре перенесём на другой день, - обеспокоился Виталий. - Сделаем одно дело, а уж потом, когда-нибудь. А то, неизвестно, какая у них реакция будет, - предложил Виталий.
- Хорошо, хорошо. Пожалуй, ты прав, - согласился Саша.
Припарковались мы на автостоянке около вполне современного фабричного корпуса. Зашли в отдел кадров. Там я коротко изложил суть нашего вопроса, и женщина ответила, что заключение трудового договора с фактически работающим у них кадром - вопрос нескольких минут, требуется лишь согласие всех сторон. Дождавшись перерыва, мы зашли в кафе, где Виталий поинтересовался о нужном ему бригадире. Нашли мы его в цеху тары. Пожилой дядя, приветливо выслушал наше предложение относительно знакомого ему работника Виталия, и рекомендовал ему согласовать своё намерение с агентством, от которого он работает. То бишь, следовало полюбовно расторгнуть отношения с ними. Заверил нас, что если агентство сегодня прозвонит и сообщит о своём согласии, то завтра же Виталий начнёт работать здесь, как их кадровый рабочий с иной зарплатой. Нам удалось всё уладить в этот же день. Расставаясь, Виталий заговорил о возможном, скором приезде в Англию его жены, неким особым путём через Францию. Меня это заинтересовало. Он обещал познакомить меня с ней, как только она попадёт на Остров.
Некогда, узнав от соседа студента об условиях обучения в местном Сити Колледже, мы посетили это заведение и оставили в приёмной свои заявки. Уже позабыв об этом, мы в апреле получили письма-приглашения о новом наборе студентов в группы по изучению языка. К тому времени, и я, и мой сосед, были уже достаточно заняты ночной работой и дневным спаньём, и наше общение сошло до минимума. Поэтому, перспектива ходить с ним в школу в одну группу не особо радовала меня. Однако я решил сходить туда в назначенный день и час, чтобы выяснить, насколько мне это надо. Время первого собрания в колледже установили во второй половине дня, что позволяло поспать после ночной работы.
Как я и предполагал, это были бесплатные курсы языка выживания для беженцев. Поэтому, группа студентов состояла из людей разных национальностей и возрастов. Среди них добрую половину составляли китайцы. В качестве преподавателя в тот день был мужчина среднего возраста с фамилией Горелик. Мой сосед добрался до нужного класса с небольшим опозданием. Объяснился, как смог, кто он и зачем пришёл, и занял место неподалёку от меня, чтобы ворчать о своих претензиях ко мне. Оказывается, я поступил не по-товарищески, пойдя сюда, без него: Меня уже не удивляли его нелепые обвинения в измене и предательстве в условиях чужого острова. Я лишь устало избегал утомительных выговоров и подумывал о переезде на новый адрес.
Преподаватель, продвигаясь по списку учеников, знакомился с каждым и оценивал уровень знания языка. Он выяснял, как правильно произносится имя студента и, по возможности, задавал простые вопросы, помечая что-то в своём журнале. В большинстве случаях, собеседование проходило на языке жестов. В понимании китайцев принимали участие все, кто мог что-то понять. Профессионализм учителя проявлялся в его умении говорить разборчиво и простыми словами, а также, в его достаточном терпении, чтобы оставаться, хотя бы внешне, приветливым со всеми. Добравшись до меня, он решил, что со мной можно поговорить и, неожиданно для меня, начал расспрашивать о стране моего происхождения - Белоруссии. Я же, попытался объяснить, что все еще чувствую себя гражданином, уже не существующего, Союза. Заметил, что не удовлетворил его любопытства и даже вызвал некое подозрение. В его интонации я легко почувствовал вопрос; парень, чего ты ищешь здесь и что у тебя, вообще, на уме? Позднее, когда он уже заканчивал с нами, в класс зашла дама, которую я помню по приёмной колледжа. Она поинтересовалась у преподавателя о количественном и качественном составе его группы. Тот, перейдя на их обычный язык общения, доложил о возникших сложностях с китайцами, приемлемых для обучения славянах, и одном недоразумении. Я без труда понял, что он имел в виду меня, и, подумав, о своём очередном проколе, решил больше не приходить в эту богодельню.
В его коротком отчёте я слышал подтекст о странном типе, заявившимся сюда с непонятными целями, явно паразитирующем на их английском гостеприимстве и открытости:
Возможно, это лишь моя паранойя, но такие моменты напоминали мне о необходимости тщательно скрывать свой беженский статус. Для британского обывателя, иностранный беженец на острове - это паразит, черпающий блага из их национального бюджета.
Насколько я знал, из телевизионных дебатов, на эту тему, существовал некий Европейский общак, в который вносились средства всеми странами-членами, необходимые для приёма и содержания беженцев. Думаю, что в последствии, страны, отчитавшись о своих расходах, получали компенсацию из Евро бюджета.
В Англии говорили больше и громче о расходах на содержание беженцев, и помалкивали о новых рабочих местах в сфере социального обслуживания и неквалифицированных, низкооплачиваемых работах, выполняемых исключительно беженцами и прочими иммигрантами.
О самом городском колледже я выяснил, что это некое универсальное профтехучилище, готовящее трудовые кадры. Список профессий, которым здесь обучали, был огромный; повара, парикмахеры, каменщики, пользователи компьютерных программ. Кроме иностранных беженцев, осваивающих английский язык, сюда по утрам подвозили и
спецгруппки улыбчивых студентов - детей Солнца (даунов). Чему здесь обучали этих ребят, я не знаю.
Я определил здесь для себя простую и безобидную для Англии цель, - всего лишь получить студенческий билет, дающий мне доступ к их компьютерному залу. Работало это благо с девяти утра до пяти вечера, кроме субботы и воскресенья. Всё это время, несколько десятков компьютеров, подключённых к Интернету и пару принтеров с бумагой, были доступны предъявителям студенческого билета. Ограничивали пользователей лишь в посещении сайтов порнографического содержания. Кроме этого, предъявив студенческий билет по месту работы, я мог рассчитывать на освобождение от подоходного налога. Только этот момент пока не гармонировал с моей текущей трудовой деятельностью. Студентом я выступал, как Mr Stitskoff, а трудился, как Сергей Голубец. Последний, кстати, всё больше ревновал меня к его доброму имени, да и сам я искренне хотел признаться агентству о том, что я не Голубец, а лишь, по случаю, работающий за него и платящий налоги на его имя. И как я смогу объяснить Её Величеству все эту путаницу, если, наконец, возникнет вопрос о присвоении мне должного звания?
В этот же день я отыскал в библиотеке колледжа места, где оформлялись студенческие билеты. Это оказался маленький кабинет, где едва размещался стол с необходимой техникой и два стула. Я подал дежурившей там женщине свой беженский документ, она отыскала моё имя в списках зачисленных на учёбу и предложила мне повернуться лицом к фотокамере. Зафиксировав и сохранив в памяти компьютера фото моей физиономии, она сверила со мной правильность внесённых данных и дала команду принтеру отпечатать документ. Упаковала его в пластик и выдала мне в пользование.
Вопрос о беженцах, наполняющих остров, волновал не только меня. Однажды, всем жильцам нашего дома, почтой доставили письма от Службы Социального Сервиса при Городском Совете Саутхэмптона следующего содержания:
16 мая 2000 г.
Уважаемый товарищ!
Насколько Вам известно, правительство Великобритании установило определённую сумму выплаты для лиц, ищущих убежище. Данное положение было введено в действие с 1 апреля 2000 г., однако Городской Совет Саутхэмптона продолжал производить оплату по прошлому, более высокому тарифу. К сожалению, данная практика заканчивается, и с 27 мая сумма Вашего финансового обеспечения будет составлять 32 фунта стерлингов в неделю.

С уважением
Тони Томпсон.

Эта новость вызвала у всех нас тихое возмущение.
Как проявление солидарности с нами, в одну из суббот, среди дня у супермаркета ASDA появилась группа демонстрантов. Местные чудаки с плакатами информировали соотечественников о фашисткой политике правительства по отношению к иностранцам, ищущим убежище в Великобритании. Они раздавали прохожим листовки, в которых приводились факты унизительных условий пребывания беженцев в их стране. Обращалось внимание на применение закрытых, охраняемых, подобно тюрьмам, центров для временного содержания беженцев. Критиковали полицейские методы контроля за перемещением беженцев, находящихся вне центров содержания. Возможность задержания иностранцев для последующего водворения в закрытые центры или депортации. Применение специальных продуктовых ваучеров, в качестве социальных выплат беженцам, и тому подобные, унижающие человеческое достоинство, меры. Такие методы обращения с беженцами, на их взгляд, унижали демократические завоевания Великобритании и прививали, чуждые Англии, фашистские традиции. Понаблюдав за реакцией прохожих соотечественников на их призывы, я понял, что всё это едва кого-то волнует. Контактного адреса для связи с их организацией, они не смогли выдать, и мне ничего не оставалось, как присоединиться к потоку равнодушных обывателей и пройти в супермаркет. Там, применив упомянутые ваучеры, я прикупил сухое красное вино, шоколад, и удалился в места комфортного осмысления увиденного.
Однажды утром, вернувшись с ночной смены, я имел официальный визит окончательно разочаровавшегося во мне земляка-товарища. Пообщавшись на кухне с Сергеем из Таллинна, он с озабоченным видом зашёл ко мне в комнату и лично приступил к расследованию новых фактов моего анти социального поведения.
- Ну, рассказывай, шо ты там вытворяешь на фабрике, представляясь моим добрым именем?
Состояние после бессонной ночи было вялое, и мне меньше всего хотелось участвовать в очередной разборке, да ещё и в качестве подозреваемого.
- Что ты имеешь в виду? Спрашивай конкретно, что тебя беспокоит в этот раз?
- Меня беспокоит то, что, работая там по моему документу, ты занимаешься стукачеством.
- На кого и что я настучал?
- Люди жалуются, что ты там постоянно базаришь с англиками и прочими, трепешься о наших товарищах: а потом, у людей неприятности.
- Что и кому я натрепался, у кого какие неприятности возникли, и как я оказался причиной этих неприятностей? - понял я, что этот разговор затянется.
- Та хотя бы сегодня: Молодая девчонка, только вторую ночь вышла на работу, и её уже попросили:
- Ну а я-то, какое отношение имею к этой девчонке? То, что я был с ней в одной смене и работал рядом?
- Самое прямое отношение. Ты там, как всегда, общался с англиками, они, с твоей подачи, и решили уволить девочку.
- Что за бред! Общаемся мы там постоянно во время работы, о чём угодно. Что в этом странного? Молодая девушка от нашего агентства и несколько других кадровых работников действительно работали за одним столом: Она слишком часто отлучалась, якобы, в туалет. В конце смены, после планового перерыва она не вернулась на рабочее место: о ней спросили у меня, я в ответ - лишь пожал плечами, откуда мне знать: Отыскали её возле своей подружки: обычный детский сад, кому такая работа понравится? Вернув её к работе, старшая заявила о своём намерении просить агентство, больше не посылать такую работницу на их фабрику. Вот и вся история. В чём ты здесь меня обвиняешь? Если тебе больше нравятся объяснения случившегося, услышанные от Сергея, пожалуйста, слушай, кого хочешь, и делай выводы, какие тебе угодно. Сергей наблюдал происходящее со своего отдалённого рабочего места, и после работы заботливо пообщался со своей молодой землячкой. Как и для чего, он разглядел во всём случившемся моё стукаческое участие, я не знаю, и объяснять не желаю.
- Я по себе знаю, как и чего ты можешь наболтать, и как это может навредить кому-то. Ты думаешь, я не знаю, как ты меня называл всякий раз, когда говорил с англиками обо мне?
- Я просто уже не понимаю, о чём ты, - устало отмахнулся я от идиотских претензий.
- Так я тебе объясню! Везде, в агентствах, в банке: когда ты им говорил обо мне, ты всегда называл меня “Зыс гай, зыс гай” (This guy - этот парень).
- И что с того? - удивился я. Как, по-твоему, я должен был называть тебя? Сэр? Джентльмен? Не понимаю, что тебя так возмущает?
- А то!.. Ребята, которые говорят по-английски получше тебя, объяснили мне, что означает “гай”.
- И что они объяснили тебе?
- А то, что “гай” значит гомик! (Gay) Я тебе доверял, а ты меня везде на посмешище голубым выставлял, - выплеснул он мне.
- Всё ясно. У тебя всё?
- Нет, не всё. Ещё я хочу, чтобы ты прекратил пользоваться моим именем, как можно скорей.
- Всё понял. В ближайшие дни я всё поправлю. Я и сам этого хочу.
На этом, мы холодно расстались. Оставшись один в своей комнате, я почувствовал облегчение, и честно признал факт уже коллективной неприязни ко мне. Единственной формой общения с окружающими меня людьми, стали спор и разбирательства, поэтому, я старался больше молчать. Но и это раздражало некоторых. Моё молчание в этой компании не оценивалось, как золото, меня провоцировали на беспредметные споры и малоинтересные темы. Но моя логика не воспринималась, а шутки нередко оказывались причиной обид. Общение с людьми через Интернет, которых я никогда не видел, оказалось для меня верхом гармонии человеческих отношений.
Раздевшись, я принял горизонтальное положение в компании с детективным чтивом, в надежде забыть недавний разговор и уснуть. Но получалось у меня это плохо. Я невольно восстанавливал в памяти прошедшую ночь.
Девчонка, посаженная работать в компании старших, незнакомых ей людей, быстро заскучала. Обмолвилась со мной, русскоговорящим, двумя словами и уткнулась в работу. В разговорах она не участвовала, лишь поглядывала на часы, в ожидании перерывов. Оказавшись вне внимания, она зачастила в туалет и с каждым разом, задерживалась всё дольше. Я не слышал, чтобы кто-то отмечал это, но и не заметить её частые отлучки было невозможно. Только когда она не вернулась с последнего общего перерыва, старшая заявила, что этот ребёнок ещё не понимает, для чего она пришла сюда. Спросила меня о ней, и, не получив объяснений, пошла разыскивать её. Минут пять спустя, они вернулись вместе. Англичанка, усевшись на своё место, коротко и снисходительно сообщила, что нашла её в другом секторе возле работающей подружки.
- Присылают на работу детей: надо позвонить в агентство и сказать им: - проворчала она и вернулась к общей болтавне и работе. А так, как я оказался в компании иноверцев, то наблюдательный Сергей сделал вывод о моём участии против своих, и поспешил доложить обо всём моему земляку.
Детектив читался, мысли одолевали, сон не приходил. Солнца становилось всё больше, в безоблачные дни в комнате уже было слишком светло для сна после работы.
Чтиво всё более увлекало меня. Главный герой имел интересную работу на дому. Работая на Интернет агентство, он должен был переписываться-общаться с клиентками агентства. И у него это хорошо получалось. Он мог слышать, понимать людей и легко становился их невидимым другом. Клиентки привязывались к нему и попадали в психологическую зависимость от услуг агентства, которому они платили за время, проведённое в контакте с их сервером. Агентство тоже было довольно работой героя, и хорошо оплачивало его участие. Вступать в прямые отношения с клиентками, без посредственного участия агентства, оператор не имел права по условиям контракта. Но эта работа не нравилась его супруге. Она отмечала всё большее увлечение его этим занятием, как по времени, так и эмоционально. Она стала проявлять ревность и неприязнь к его занятости и даже настаивать на том, чтобы супруг оставил эту работу. Герой сначала оправдывался и пытался объяснить супруге, что его работа мало, чем отличается от работы психотерапевта:, что люди нуждаются в его услугах, да и ему самому нравится быть полезным и нужным кому-то. Супруга же, категорично сравнивала его работу с проституцией.
Одновременно с растущим напряжением в супружеских отношениях, он наблюдал прогресс в его взаимопонимании и сближении с одной из клиенток - профессиональной писательницей. Чем более крепчал его конфликт с супругой, тем более он проникался заочной дружбой с клиенткой. Скоро он признал, что в сложившейся ситуации дома, он нуждается в общении с этой клиенткой не менее её самой. Она оплачивала их дружескую связь, а он получал, за возникшую с ней дружбу, зарплату от агентства. Герой перебрался с компьютером в дальнюю комнату дома и фактически перестал общаться с супругой, устав от её упрямого нежелания понимать его и уважать полезное дело, которым он занят.
Утро перешло в день, уличное движение за окном стало шумным, я потерял всякую надежду на оздоровительный сон. Надо было вставать и заняться чем-то, что может отвлечь и вызвать усталость. До вечера ещё оставалось время вернуться ко сну и зарядить аккумулятор. Движение в доме напомнило мне о зреющем конфликте с соседом через стенку, и о необходимости внести поправки в мои отношения с агентством. В жилищной коммуне скоро появятся Швондеры и прочие комиссары. Во избежание постоянных претензий ко мне и утомительных объяснений, мне следовало бежать из этого дома.
Заглянув в агентство среди дня, я нашёл там обычную картину. Пару человек сидели на диване в приёмной и заполняли анкеты, как я это когда-то сделал здесь для Сергея, предъявив его поддельный документ. В качестве секретаря принимала молодая, приветливая девушка толстушка в очках. Она уже неплохо знала меня, как их работника, но девушка не работала здесь, когда меня пригласили к сотрудничеству. Уже с месяц я не видел здесь той дамы, которая позвонила мне и приняла на работу. Это усложняло моё положение. Объяснение с несведущей девчонкой сулило мне непредсказуемую реакцию и результаты. Снова я должен кому-то что-то объяснять и оправдываться! Как мне это опротивело!
- Привет Серджий! Чем могу? - отреагировала она на моё появление.
- Я должен кое-что пояснить и уладить, - начал я, собираясь с мыслями, как бы лучше это сделать.
- Слушаю тебя, - шутливо выразила она готовность поработать в качестве моего босса.
- Дело в том, что с месяц назад, я здесь помог одному человеку заполнить анкету. Так как, он не говорил на вашем языке, для дальнейшей связи, в анкете мы указали мой телефон: Спустя пару дней, этот человек устроился на работу в соседнем агентстве, так он и работает на них: Его имя тоже Сергей:
- И что же?
- А то, что месяц назад, ваша коллега позвонила на мой мобильный и просила меня, зайти сюда в агентство: Вам срочно нужны были работники на фабрику ITT, она просила меня выйти на работу в тот же вечер. Я решил попробовать, и не стал тогда объяснять, что моей заявки на трудоустройство в вашем агентстве нет. Так меня и приняли на работу вместо другого Сергея, поэтому, работаю я у вас под фамилией другого человека.
У секретарши округлились глаза.
- Если ты поднимешь моё дело, то найдешь там копию документа, и по фото увидишь, что это не я.
Она уже рылась в бумагах. Наконец, открыв папку, с удивлением стала сравнивать меня с фото.
- Я хотел бы переоформить всё должным образам, поспешил я успокоить её.
- Я должна посоветоваться, - ответила она мне несколько чужим голосом и удалилась в офис.
Спустя несколько минут, она вышла в приёмную в сопровождении наголо остриженного Джорджа. Этот рыжий парень знал меня, отношения с ним сложились вполне приветливые, и это облегчало мою задачу.
Пришлось повторить историю. Он, как старший по службе, помнил, кто тогда принимал меня, и он не нашёл во всём этом ничего ужасного. Заметил, как забавно мы сотрудничали до этого, и даже поблагодарил меня за мою готовность привести факты в должный порядок. Совместно решили, что выход из этого один; увольнение некого мистера Голубца и оформление нового договора с мистером Стыцькофф.
Я заполнил анкету и предъявил им в качестве удостоверения личности свой студенческий билет и настоящую бумагу искателя убежища, на обратной стороне которой, пока ещё не было штампа о разрешении трудоустраиваться, что формально могло послужить причиной отказа. Девушка, взявшаяся за оформление моего досье, сделала копии моих документов, не обратив внимания на отсутствующий штамп. Видимо подействовал тот факт, что она воспринимала меня, как человека, уже работающего на них, а не вновь прибывшего. Когда все формальности были выполнены, я поспешил покинуть контору. Вдогонку, мне напомнили, что ожидают меня сегодня, как обычно, к девяти вечера, но в списках работников я буду уже под новым именем. В голосе девушки звучала нотка настороженности. Она ещё не совсем поняла, кто я, и почему теперь у меня другое имя.
Думая о проделанном в агентстве, я признавал, что это положительный шаг и большое облегчение в отношениях с соседом Голубцом. Но я не мог избавиться от гадкого чувства вины. Концентрация объяснений по всяким поводам, разным людям, отравляло моё чувствительное сознание. В сложившейся ситуации затравленного горе-шпиона, помочь мне справиться с этими ощущениями могла лишь добрая порция терпкого вина, шоколада и сна.
Наблюдая общее ухудшение ситуации, я решил сейчас же отправить Наталье обещанные инструкции для получения статуса искателя убежища. Насколько я понимал из её телефонного рассказа, жилось ей в курортном городке невесело. Изложив в письме все адреса, телефоны, имена и советы, я отправил это обычной королевской почтой, которая обещала доставить письмо на следующий день.
Привычное для меня чувство вины, напомнило мне о другом земляке, с которым мы расстались в полной неопределённости и некотором недружелюбии. Сейчас, я бы с радостью поделился с ним накопленным опытом искателя убежища, но он уже покинул остров, вернулся в родину. В моей помощи он уже не нуждался, связь между нами прервалась, и духовная и простая телефонная. О телефонном разговоре с ним я даже и не думал. Такая попытка обернётся для меня ещё одним недоразумением и потребностью снова же что-то объяснять.
При первой же встрече с соседом Голубцом, я сообщил ему о том, что не работаю более в агентстве под его именем. Он, или не поверил мне, или огорчился тому, что исчезла причина для постоянных претензий ко мне. Удовлетворения он не проявил.
А спустя пару дней, я обратил внимание, что не пришло из банка ежемесячное письмо-отчёт о моём текущем балансе, поступлениях и снятиях за прошедший месяц. Обычно я получал такое по восемнадцатым числам, бывали отклонения в один день. Тем более что я видел, такое письмо пришло от этого же банка Геннадию. Мои подозрения подтвердились после моего визита отделения Барклиз банка. По моей просьбе, чиновник проверил по компьютеру и ответил, что такой отчёт был отправлен на мой адрес, как обычно. Как я и ожидал, мой вопрос об этом к соседу, вызвал у него лишь возмущение. Это было глупо с моей стороны, спрашивать его о пропавшем банковском письме. Было, неприятно осознавать, что твои недруги имеют возможность видеть, сколько агентство перечисляло еженедельно на мой счёт, и сколько всего на счету. Но я не мог ничего с этим поделать. Я лишь посетил контору социального обеспечения беженцев и переговорил со старшей - Эдной Кинг. Моя просьба о предоставлении мне комнаты в другом доме, вызвала у неё некоторую досаду. Пришлось коротко изложить причины моего нежелания жить там. Она устало рассказала мне о хлопотах с размещением вновь прибывающих просителей убежища, и о прочих правилах, ограничивающих перемещение беженцев в пространстве. Тем не менее, она обещала посмотреть списки и сказать, в каком доме есть свободные комнаты. Вернувшись с бумагами, она дала мне пару адресов. С ними я и удалился.
Один дом оказался неподалёку от нашей улицы, но в тихом переулке, что было также немаловажно. Окно комнаты, которую я сейчас занимал, выходило на оживлённую Карлтон роуд, и заснуть там днём очень непросто. После работы по ночам, восстановительный дневной сон был для меня уже крайне необходим. Признаки усталости были очевидны; красные воспалённые глаза, раздражительность и подозрительность, перерастающая в паранойю.
Дом оказался по соседству со старой церковью, обозначенной, как Центральная Баптистская. Это был тихий переулок, обозначенный, как Kennelworth Roud. На мой звонок в дверь дома № 20, вышла женщина грузинской внешности, приблизительно моего возраста. Я коротко объяснил ей, кто я, от кого, и зачем. Она пригласила меня войти в дом и провела в прихожую комнату на первом этаже. По всем внешним признаком было очевидно, что дом, после освежающего ремонта, заселили недавно. Мы расположились на креслах, чтобы обсудить моё непрошенное намерение поселиться здесь. Я знал, что дом принадлежит какому-нибудь местному собственнику, который, по договору с социальной службой, сдаёт им свой дом в рент. Принимавшая меня, с хозяйским видом грузинка, не решала вопрос, о том, кому здесь жить. Однако рассматривала и расспрашивала она меня подобно хозяйки дома. Я же, держался, как скромный гость. По-русски она говорила хорошо, но с неисправимым грузинским акцентом. Женщина сообщила, что в доме всего шесть комнат, три из них уже заняты. Кроме неё самой здесь поселились её землячка и поляк. Она понимала, что вскоре всё равно кого-то подселят в свободные комнаты, и без каких-либо предварительных знакомств с ней. Тем не менее, она хотела узнать обо мне побольше, до того, как я стану их соседом. Особенно ей понравилось, что обычно, по вечерам, около девяти, я ухожу на работу и возвращаюсь к семи утра, после чего сплю, или стараюсь спать. Подозрительность ко мне поубавилась. Она представилась, как Нели и позвала ещё кого-то. Со второго этажа спустилась женщина славянской внешности, но заговорила с Нелей по-грузински. Я не угадал с первого взгляда. Она тоже оказалась грузинкой, только с окрашенными в русый цвет волосами. Звали её Лали. Мне предложили чай или кофе. Я захотел чай и увидеть, наконец, свободные комнаты. Пока Лали хлопотала с приготовлением чая, Нели провела меня по дому. На первом этаже, кроме большой гостиной комнаты, были две комнатки для проживания, ванная комната с туалетом и кухня. Одна комната оказалась средних размеров, но окно выходило на стену соседнего дома, поэтому была тёмной. Вторая, - светлая, с окном в палисадник, но совсем маленькая. Обе располагались рядом с кухней, что предполагало постоянное движение и шум. Поднявшись по лестнице на второй этаж, там мне показали, оставшиеся не занятыми, ещё две комнаты. Обе - светлые и чистые, с окнами, выходящими в дворовой садик. Одна из них оказалась побольше, и в стороне от лестницы и коридора. Эта комната мне сразу понравилась, и мне захотелось занять её. Я тут же заявил о своём желании переехать в эту комнату. Нели не возражала. Уже за чаем, в компании двух грузинских женщин из Боржоми, я отметил чистоту, покой и порядок в доме. Моё замечание им понравилось. Они рассказали мне о своей любви к домашнему уюту и порядку, о том, как они настрадались от случайных, нечистоплотных соседей в предыдущем доме, где-то в пригороде Саутхэмптона. Я заверил их в своей трезвости, не курении и тихом поведении. Меня приняли в соседство. Боясь упустить подвернувшийся вариант, я покинул их и поспешил в дом на Карлтон роуд, паковать и перетаскивать свои пожитки на новое место. В процессе эвакуации я столкнулся с Сергеем эстонским. Тот не мог не проявить своё внимание к происходящему.
- Ты чо, съезжаешь? - удивился он.
Разговаривать с ним мне не хотелось, а тем более, отчитываться перед ним.
- А ты чо, не видишь? - ответил я, пакуя вещи.
Потоптавшись, он молча удалился на кухню.
Перебравшись, я занёс ключи от комнаты в социальный отдел и сообщил о своём новом адресе. В этот же день, я снял наличными, накопившееся на счету в Барклиз банке, открыл счёт Ройал Скотлэнд Банке (RBS) и положил сбережения на этот счёт.
При открытии второго счёта, я предъявил свои удостоверение личности и водительскую лицензию штата Флорида, а в качестве подтверждения адреса - банковский отчёт от банка Барклиз. Процедура не вызвала ни вопросов, ни подозрений. Положительным моментом послужил и депозит на новый счёт наличными. И в Барклиз, и РБС банках, я указал свой новый адрес. Оставалось лишь иногда навещать дом на Карлтон роуд, чтобы подбирать возможную корреспонденцию. Но я снова понадобился. Неожиданно, мне позвонил Сергей и попросил срочно встретиться. Я оказался неподалёку, и, через несколько минут, мы встретились. Выглядел он хмуро-озабочено.
- Слушай, у меня неприятности: Я потерял свою банковскую карточку: ребята говорят, что по ней могут отовариться, даже без пин-кода: - возбуждённо излагал он.
- Могут, оставляя твою подпись, - без энтузиазма поддержал я разговор.
- Надо что-то сделать? - не то спросил, не то указал он.
- Так делай, пока кто-то не отоварился на твои сбережения, - вяло ответил я.
- Так помоги мне! Давай пойдём в банк, пока не поздно: там всё, что я заработал на этой ё-ной фабрике! - панически всхлипывая, закричал он.
Таким слезливым я его ещё не видел. Но прекрасно понимал его состояние. Его ночную работу, у старого, дымящего горелым маслом, грюкающего пресса, не сравнить с моей сидячей. Его трудовые сбережения - это действительно кровь, пот, слёзы и бессонные ночи.
- А твои приятели: с которыми ты бухал и терял карту: они почему не помогли тебе? Ведь вы всё знаете. И языком твои ребята владеют получше, и представлять тебя в банке будут, как сэра! Чего ты ко мне прибежал?
- Ты можешь хоть что-то сделать без своего яда?! Я тебя прошу, просто помочь мне. Это займёт у тебя всего несколько минут, - упрекал, уговаривал он меня.
Я знал, что не смогу отказать ему в такой ситуации. И знал, что, всё равно, останусь для него раздражителем и объектом неприязни. Знал, что уже завтра, в компании своих приятелей, он будет поносить меня с искренней злостью.
К банку я шёл молча. Он непрерывно пересказывал, где он пользовался карточкой, где и когда обнаружил пропажу, и как пытался отыскать её. Прошло немного более часа с момента потери карточки.
Пришли в то же отделение NetWest банка, где когда-то открывали ему счёт. Посетителей не было. Нас сразу приняли и выслушали. Я снова называл его This guy (этот парень). Клиент предъявил документ. Служащая обратилась к компьютеру, отыскала его счёт и задала стандартные вопросы; текущий адрес, пароль. Убедившись в достоверности клиента, решили заблокировать и отменить потерянную карту. Это было сделано за считанные секунды. Новую карточку обещали прислать почтой. Клиента очень интересовало, что там на его счету? На данный момент, всё оставалось, как и должно быть. Но служащая пояснила, что если карточкой рассчитывались за покупки совсем недавно, то её компьютер сможет показать это лишь спустя какое-то время. Советовала, подойти завтра и сверить баланс. Таким образом, мы лишь блокировали карту, но не смогли выяснить, воспользовались ли ею злоумышленники? Это будет ясно лишь завтра. Поэтому, мой земляк остался, по-прежнему, озадачен и недоволен. Расставаясь, я попробовал утешить его тем, что мы сделали всё правильно и своевременно, и теперь банк может возместить ему потери, если уж таковые случились. Меня не слышали. Перебив мои разъяснения, он мрачно попросил меня, посетить с ним банк завтра, чтобы убедиться, - всё ли на счету? Я обещал. И поспешил уйти, ибо чувствовал, как его ненависть ко всему непонятному, начинала снова распространяться и на меня.
Я шагал и невольно копался в своих ощущениях. Ругал себя, что снова выступил неким дежурным громоотводом. Ведь, если этот неандерталец потеряет что-то, то я теперь, окажусь, в какой-то степени, ответственным и виновным. Ибо он едва понимал происходящее в банке и не полностью верил в то, что я ему переводил, разъяснял, метал бисер:
На следующий день, с утра, он нетерпеливо хотел меня. В банке, занятой служащий, выслушал нашу просьбу, открыл его файл и, по нашей просьбе, распечатал и выдал нам текущий баланс счета, со всеми приходами и расходами за последнюю неделю. Всё оказалось в полном порядке. Сергей с облегчением вздохнул. Я тоже. И, поспешил оставить его со своим счастьем. Он неловко пригласил меня выпить пива. Я отказался, сославшись на занятость. Он не уговаривал меня. В этот момент мы оба, в равной степени, не хотели видеть друг друга. *There are pages of conflicts that nobody won.
*Это страницы конфликтов, в которых никто не победил.
С новым соседом поляком я познакомился вечером, перед уходом на работу. Им оказался уже немолодой, высокий, худощавый пан, вполне прилично владеющий русским языком. Я понял, что он где-то подрабатывал днём, а вот грузинские женщины весь день были дома, и, похоже, тяготились бездельем. Похоже, что в чужой английской среде они чувствовали себя неважно. Выходили из дома только в супермаркет за продуктами. Судя по тому, как женщины встречали его дома, они хорошо знали друг друга и пребывали в дружеских отношениях. Их языком общения был русский. Советская школа образования! Новое поколение грузин и поляков едва ли смогли бы понимать один другого.
На фабрике мне не пришлось давать кому-либо объяснения о смене фамилии. Там все, по-прежнему, звали меня Сергеем. Своё полное имя, время и агентство, направившее меня, я указывал лишь в журнале на проходной, при входе на фабрику и выходе. Затем, фабрика и агентства сопоставляли свои учётные записи и начисляли работникам зарплату за фактически отработанные часы. Начисленную зарплату переводили на мой банковский счёт. На руки выдавали лишь платёжную квитанцию-отчёт.

Это также интересно:

  1. Остров Невезения 2

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
    

Оставить комментарий