Яндекс                     ПОИСК ПО САЙТУ                     Google
Mar
07

Остров Невезения

Опубликовал: Тадж-Махал

12

Проживание в новом доме принесло мне ощутимый покой, комфорт и новое человеческое окружение. Женщины из Боржоми не представляли себе проживания с кем-то под одной крышей, не зная всего об этом человеке. Днём, приходя в себя после сна, я почти всегда слышал их присутствие в доме и мой выход из комнаты означал неизбежную встречу с ними. Посещая туалет и душевую на своём этаже, я невольно и с благодарностью отмечал их хозяйское участие в поддержании чистоты и порядка. Если я оказывался на общей площади, не торопясь куда-то из дома, меня приглашали на чаепитие. Качество приготовленного чая и их гостеприимство сочетались с явным любопытством, не удовлетворить которое - означало испортить добрососедские отношения. В их понимание добрососедства входило регулярное, и откровенное общение, в котором задавать вопросы личного характеры было нормой. По Нелиному кавказскому понятию, факт её старшинства и наличие дома внучки, естественно предполагал и её более богатый жизненный опыт, а значит и авторитет. Её, несколько наивное, чайное, материнское покровительство забавляло меня. Я покладисто отзывался на её приглашения к чаю и терпеливо поддерживал разговоры.
- Сергей, уж слишком ты деловой и скрытный. Так не хорошо, - лечила меня Нели, усыпляя мою бдительность чаем и печеньем.
- Просто ночная работа выбивает меня из нормального образа жизни, - оправдывался я.
- Но ты и днём куда-то ходишь, где-то пропадаешь, и ничего о себе не рассказываешь, - упрекала меня Нели, а Лали согласно кивала головой, молча, наблюдая за мной.
- Мне тоже никто о себе не рассказывает, и я совсем не нуждаюсь в этом, - выразил я свою позицию.
- Вот и плохо! - категорично заявила старшая подруга.
- Что же в этом плохого? - вяло ответил я вопросом, желая съехать с темы.
- Быть постоянно одному - плохо. Человек нуждается в семье, в близких, друзьях:- упорно продолжали лечить меня. - Вот у тебя дома семья есть? - перешла в наступление Нели.
- Нет у меня семьи. Есть друзья-приятели, - ответил я, догадываясь, как далее пойдёт беседа.
- Вот видишь! Нет семьи, потому что ты сторонишься людей, - быстро поставили мне диагноз. Вот у меня в Боржоми есть сын, внучка: и здесь много друзей-земляков, без них я бы с ума сошла.
- Я в этом так остро не нуждаюсь, - отбивался я.
- Не правда! В этом все нуждаются. У тебя и здесь, похоже, друзей нет, вот, ты только и ходишь на свою работу.
- Я днём еще и в колледж хожу: на уроки английского и бесплатным Интернетом пользоваться: там много всяких людей: - объяснял я своё непонятное поведение.
- Вот именно, что там “всякие”. Ты, вот, с нами в одном доме живёшь, а внимания к нам не проявляешь, тебя, что жэнщины совсем не интересуют? Странный ты какой-то!
- По-моему, я вполне нормальный. Если тебя интересует моя ориентация, то я, до скучного традиционный натурал. И как ты можешь судить обо мне, если ты совсем не знаешь меня.
- Я то, пытаюсь узнать о тебе хоть что-то, а вот ты нами не интересуешься, что нам ещё подумать о тебе?
- Если я не интересуюсь вами, то это ещё не означает, что я голубой. Могут быть и другие причины.
- Какие же это прычины? - ещё более заинтересовалась соседка.
- Возможно, мне есть с кем сравнивать: - неловко ответил я, и приготовился к проявлению обиды.
- А как ты можешь сравнивать нас с кем-то, если не знаешь нас и знать не хочэшь?! - начала заводиться новая кавказская подруга.
- Есть вещи, которые можно чувствовать нутром, - попробовал объяснить я.
- Ах, так, мы тебе не по нутру? - разочаровано подвела итог Нели.
- Не то: я не испытываю к вам неприязни. Возможно, сейчас меня, что-то иное интересует больше, поэтому, мне нет до вас дела.
- Если это нэ секрэт, расскажи нам, что же тебя ещё интэрэсует, кроме работы по ночам и колледжа днём? - с досадой продолжала она доставать меня.
- Ну, меня интересует, кем и где я был в своей прошлой жизни? Почему меня угораздило родиться в советской Украине? Наказание это или исправление-усовершенствование? И надо ли мне бежать оттуда? - заговорил я, желая уйти от навязанного мне вопроса.
Нели смотрела на меня, как на больного?
- Сергей, ты тяжёлый случай! Я сомневалась, но теперь верю, что ты холостой и это надолго. И если тебя такое интэрэсует, тогда зачем ты на работу ходишь?
- Ты хочешь сказать, зачем мне деньги? Деньги для меня, как средство достижения свободы. На работах я долго не задерживаюсь, это лишь временная необходимая жертва, - пытался я объяснить, но сам понимал, что меня уже не слышат.
- Ладно, хватит мучить человэка, - примирительно включилась в разговор Лали. - Скажи-ка, Сергей, а для нас работу не мог бы найти. А то мы уже который месяц без работы сидим.
- Как у вас с документами и языком? - спросил я, хотя и сам обо всём догадывался.
- С языком совсэм плохо. А разрешение на работу надэимся получить через три недели, - охотно отозвались соседки.
- Тогда имеет смысл подождать разрешения, и уж после, искать работу, - рассуждал я.
- Может и так: только мы уже, который месяц ничего домой не посылали. А там долги: не удобно родным звонить.
- Сейчас я могу лишь поспрашивать. Ну, можно пройти по агентствам и зарегистрировать вас, - проявил я участие в чужом горе. Женщины подробно рассказали мне об ужасной жизни в современном Боржоми. О том, как они, по прибытию в Англию, с чей-то помощью, попросили политическое убежище, и перебрались в Саутхэмптон к своим землякам, которых здесь было уже немало. Пообещали обязательно познакомить меня с ними.
- Если вы в прошедшем году работали, платили налоги, и вы можете восстановить платёжные бумаги, то с этим можно обратиться в налоговый отдел с заявкой о возврате удержанных налогов. Наверняка, в сумме, ваши доходы за год не велики, и вы именно та категория, - неуверенно предложил я в качестве утешения.
- Да, да. Мы слышали о таком: мы соберём все бумаги с прежних работ: посмотришь, что можно сделать, - охотно приняли предложение тяжело больного.
При первой встрече с соседом паном Волковым мы лишь обменялись общими вопросами о жизни в Англии. Сам он из городка Ополе, что неподалёку от Врослава. У меня сложилось о нём первое, положительное впечатление, как о человеке, имеющем опыт выживания в чужой среде. Он показался мне вполне осведомлённым о разнообразии нужных для выживания документов и ценах на них. Как я понял, встретился он с грузинскими женщинами случайно, оказавшись соседом по социальному жилью. На данный период жизни на острове, они пребывали в некой кооперации по совместному проживанию и ведению общего хозяйства. В этом подобии семьи больше нуждались грузинские женщины. И, как мне показалось, эта польско-грузинская семья едва ли выдержит испытание временем и прочими обстоятельствами.
Всякий раз, оказываясь на St.Mary’s Street, где находился центральный вход в городской колледж, меня приятно удивляла особая атмосфера, сохранившаяся на этой невзрачной улочке. Скопище мелких предпринимателей, засевших здесь в своих лавочках со времён Титаника, продолжали торговать всякой мелочью и подкармливать прохожих жареной рыбой и картошкой. Дух времени поддерживался пожелтевшими от дождей и солнца чёрно-белыми фотоплакатами, развешанными на стенах магазинчиков вдоль улицы. Это была фотохроника улицы, cохранявшая вид и дух периода начала двадцатого века. Судя по этим фото, улица Святой Мэри была когда-то центральной в Саутхэмптоне. Концентрация торговли и офисов, оживлённое пешеходное движение и действующая трамвайная линия, от которой не осталось следа. Всё это сохранилось лишь на фото
Теперь, в последний год двадцатого столетия, улочка пребывала в запущенном состоянии и находилась в стороне от центральной торговой улицы города. Однако удивительный дух того времени здесь по-прежнему ощущался. Среди мелких лавочек, торгующих товаром, сомнительного происхождения, там было несколько букинистических магазинчиков с крепким запахом книжной пыли и хронической сырости. Где-то за прилавком в кресле прятался сонный, лохматый работник, неопределённого пола, который едва давал знать о своём присутствии. Я мог спокойно, как у себя дома, рыться в книжных полках, отыскивая толковые или англо-русские словари старых изданий. Если не обратиться к торговцу с вопросом, то сам он, словно не ведает о вашем присутствии в магазине. Едва заметное оживление и внимание он проявляет к тебе, лишь, когда ты, с выбранной книгой, приблизишься к его засаде. Лениво оторвётся от своего чтива, и, взглянув на выбранную книгу, прикинет что-то в уме и пробубнит цену. Обычно, это оценивается от 50 пенни до 3 фунтов. На этой улице начинаешь воспринимать фунт, как увесистую денежную единицу, какой она была в начале столетия.
Украшением улицы, на мой взгляд, была невзрачная лавочка виниловых пластинок и музыкальных журналов. Постоянным торговцем и, как мне показалось, хозяином этого подобия бизнеса, был худощавый, лохматый дядька - стареющий, но всё ещё живой, экземпляр конца 60-х, начала 70-х годов. Залежи затасканных альбомов, пластинок и журналов, словно сваленные здесь на хранение сорок лет назад, излучали настроение того времени и островной дух застоя и затхлости. Я мог рыться в этой музейной лавке, сколько моей душе угодно. Перелистывая журналы со статьями музыкальных критиков, редкими фото и чартами недели, я мысленно путешествовал во времени. Хозяин не мешал мне и ничего не предлагал. Я иногда обменивался с ним редким словом.
- Это не магазин, а исторический музей-архив британской музыки 60 - 70-х годов, - приговаривал я, копаясь в музыкальных архивах.
- Точно, приятель! - флегматично отзывался хозяин, не отрываясь от чтения или потребления горячей картошки фри.
Вернувшись, домой с этой улицы, мне бывало сложновато перестроиться на темперамент и назойливую дружбу кавказских соседок. Мы пребывали каждый на своей волне и едва понимали друг друга. Я старался поскорее улизнуть в свою комнату и залечь там с новой книгой, полагая, что так будет лучше для всех. Однако не все так думали.
Однажды, все трое моих соседей уехали куда-то с утра и весь день отсутствовали. Как я понял из обрывков услышанных разговоров, наступила дата, позволяющая им обратиться к миграционным службам за предоставлением разрешения на работу.
Для просителя убежища, стабильно получающего социальную поддержку и желающего оставаться на острове, посещение этой конторы сравнимо с визитом к дантисту. Ожидание, боли, опустошение во всех смыслах и стресс. В таком напряжённом состоянии мои соседки и отправились в Лондон.
Насколько я знал из их рассказов, Нели и Лали не расставались ни на день со дня выезда из Боржоми. Процедуру обращения в миграционную службу по вопросу предоставления убежища, они проходили вместе и пользовались услугами одного адвоката. О содержании предоставленных ими историй я не ведал. Свои грузинские паспорта они честно предъявили конторе, и оставили их там, как это положено. Этот момент, предоставляющий службам достаточную информацию о пришельце-просителе, играл положительную роль при оценке просителя убежища. Я полагал, что встреча с миграционной службой у них пройдёт гладко, и они останутся на свободе, с разрешением работать на благо Королевства.
Вечером они вернулись все трое. Но нетрудно было заметить, - их что-то беспокоило. Спрашивать мне не пришлось. Они охотно всё предоставили моему вежливому вниманию.
В конторе, подав свои удостоверения искателей убежища в определённое окошко, они по очереди были приглашены на беседу. Нели и пан Волков получили ожидаемые штампы о разрешении, короткие разъяснения служащего и отвалили довольные. А вот с Лали, разговор через переводчика затянулся. Оказалось, что адвокат, оформив должным образом историю клиента-просителя, не предоставил её дело в миграционную службу в указанные сроки. Как следствие, на её деле автоматически поставили крест, то бишь, отказали в предоставлении убежища без рассмотрения дела. Учитывая количество дел, ожидающих решения и непрерывный поток новых поступающих заявок на рассмотрение, всё делается бесчеловечно автоматически. Адвокат, по халатности или умышленно (возможно, в сговоре с миграционной службой), не подал дело клиента в срок, и одним просителем стало меньше. Чиновник миграционной службы лишь набрал номер удостоверения просителя, и компьютер выдал ему соответствующий файл. А там говорится; дело в установленные сроки не подано, в убежище отказать, удостоверение искателя убежища изъять, страну должен покинуть в такие-то сроки:
Это Лали и услышала в конторе, и вернулась в Саутхэмптон без удостоверения, по которому еженедельно получала денежное пособие. Её
состояние можно было сравнить с пациентом, которому дантист удалил нерв зуба, поставил временную пломбу и выпроводил с ноющей зубной болью и неопределённостью. Предстояло ещё, возможно, не одно болезненное и опустошительное посещение врача.
Мы все вместе сидели в общей комнате и обсуждали ситуацию Лали. Женщины порывались связаться с адвокатом. Как и ожидалось, отвечал секретарь и вежливо обещал передать:Я уверял их, что это пустые хлопоты. Адвокат здесь уже ничего не изменит, да и вряд ли пальцем пошевелит. Его интересуют новые клиенты, за услуги которым он получит оплату. Такие, как Лали для него - лишь головная боль. Следовало трезво принять факты; с сегодняшнего дня Лали перешла на положение нелегала, должна забрать свой паспорт и покинуть страну, на социальную поддержку, формально, она утратила право. Её могут попросить освободить предоставленное жильё и откажут в денежном пособии. Получение пособия уже невозможно, так как у неё теперь нет документа.
Меня интересовал один вопрос; насколько чётко сотрудничали миграционная и социальная службы? Известят ли они социальный отдел Саутхэиптона, где зарегистрирована Лали, об отказе ей и отмене статуса искателя убежища? Или же миграционная служба полагает, что сам факт отбора у клиента документа, исключит его возможность получать социальную помощь. О возвращении в Грузию Лали не желала даже думать. Она была согласна оставаться здесь нелегально. Хотя, плохо представляла себе, как зарабатывать на жизнь без документов и языка, чтобы арендовать жилище и существовать на свои кровные заработки, как это делают большинство иммигрантов.
Как я понял, они ни единого дня не жили в Англии самостоятельно. С первого же дня попросили убежище, и присели на социальную помощь, которую принимают уже, как должное!
Моё личное видение её ситуации и советы к действию, заключались в следующем.
- Я думаю, что в сложившемся бюрократическом бардаке, миграционная служба не удосужится известить социальную об изменении её статуса. Они каждый заняты своими делами. Если бы таковое делалось, то они бы просигналили соцобесу сразу же после решения об отказе просителю. Но они не известили ни о чём даже самого просителя. Если бы она туда сама не явилась, никто бы не открывал её дела, и всё бы протекало по-прежнему. Хотя, кто знает, возможно, они что-то сообщали адвокату.
Полагаю, что соцобес Саутхэмптона ничего не ведает о состоянии миграционного дела Лали, которое находится в Лондоне среди сотен тысяч подобных дел. Они лишь социально обеспечивают её, как клиента, зарегистрированного у них должным образам.
Чего ей теперь не достаёт, для получения еженедельных денежных пособий, так это - документа. Если у неё имеется копия аннулированного удостоверения, то надо купить качественный бланк и постараться восстановить потерянный документ. Номер ксивы теперь, увы, будет липовый. Но полное имя, гражданство, дату и место выдачи можно восстановить. Этого будет достаточно, чтобы каждую неделю предъявлять бумажку в соцобесе и по-прежнему получать пособие. Комната пока тоже в её распоряжении. Ну, и новый документ, конечно же, со штампом о разрешении на работу:С адвокатом вы свяжитесь и получите от него клятвенное заверение о том, что он сделал всё должным образом, но Лали, просто не повезло. Попросите его лишь об одном, - забрать из миграционной службы паспорт, чтобы не обращаться туда лично. Ибо вместе с паспортом, они могут проводить её в аэропорт и предоставить бесплатное место на ближайший рейс до Тбилиси.
Пан Волков согласно кивал головой и признавал такой план действий, как вполне реальный. Женщины, пребывающие в состоянии полного расстройства, едва понимали меня.
- Нет, Сергей, с поддэльным удостоверением я в контору за пособием не пойду!
- Напрасно. Ты же видела, как там выдают пособия: до недавнего, народ предъявлял даже копии документа. Подозрительнее будет, если ты перестанешь получать пособие. Через несколько недель, они заметят это, и поинтересуются; где ты и что с тобой? Не морочь им голову. Бери, пока дают!
- А если они тэперь знают, что мне уже не положено пособие, и у меня не должно быть документа:,а я заявлюсь с поддэльным: Лучше я спрячусь: Съеду с этого адреса, поживу у земляков. Сюда могут скоро навэдаться за мной, - рассуждала Лали.
- А как ты намерена существовать без социала и без работы? - спросил я.
- Лучше я куплю другой документ, с которым можно работать. Я знаю людей, которые работают с паспортами других стран, - рассуждала Лали.
- Лали, такой паспорт стоит от тысячи фунтов и более:
К тому же, он будет на чужое имя. И не всякий паспорт тебе подойдёт, по причине языка. Надо ещё найти что-то подходящее, к примеру, греческий, который здесь никто не знает. И ещё, как долго ты уже пребываешь в Саутхэмптоне, и как много людей здесь знают тебя, как Лали из Грузии? Боюсь, что действовать здесь с новым паспортом, тебе будет гораздо сложней, чем со своим “восстановленным” беженским документом, денежным пособием и бесплатным жильём.
- Так, так, - поддерживал меня пан Волков. - Давайте сделаем перерыв, пусть Лалли отдохнёт, а завтра всё спокойно обсудим.
Настроение у него было приподнятое. Владимиру хотелось бы поговорить о перспективах своего легального трудоустройства. Он предложил отметить преодоление бюрократического барьера и обсудить возможные дальнейшие шаги. Нели, желая поучаствовать в нашем разговоре, всё же составила компанию расстроенной подружке и ушла с ней на второй этаж оплакивать случившееся. Оставшись одни, мы, наконец, смогли поговорить. Оказалось, что мы с паном Волковым обратились в Лондоне в одну адвокатскую контору. И прошли через ту же украинскую секретаря-переводчицу Людмилу, что меня удивило.
- Что ты думаешь про Лалин случай? Вы все трое обратились к этому адвокату? - поинтересовался я.
- Обычный прохвост, делающий деньги на беженцах: Лали не повезло. Она вообще, по жизни не везунчик, - отмахнулся Владимир от больного вопроса. - Это Нели и Лалли к нему обратились, кто-то их привёл к нему. У меня, курва, чёрный адвокат. Тоже в Лодоне, на улице “Семи Сестёр”: Надо поменять адвоката, - выдал пан Волков.
- Погоди, в твоей адвокатской конторе переводчик Людмила была?
- Она и принимала меня, - не удивился он, что я знаю такую.
- Ты ей платил за участие в твоём деле?
- Да, 50 фунтов. Она со всех старается получить плату, особенно, если у клиента вымышленная легенда, не сдаётся паспорт: она видит, что клиент уязвим, и начинает предлагать якобы свою помощь: за которую просит отдельную плату.
- Как ты думаешь, её чёрный босс знает о её дополнительных заработках в виде поборов с клиентов?
- Я думаю, это не секрет. Но хозяевам важнее то, что к ней идут клиенты и она обеспечивает конторе занятость. Масса русскоговорящих идут к ней, как к человеку, который знает, как устроить им временное легальное положение с социальным обеспечением. Теперь, когда я уже что-то знаю, я бы не обратился в эту афро-украинскую лавочку. Даже в Саутхэмптоне достаточно приличных адвокатских фирм, где охотно возьмутся за твоё дело и не спросят с тебя ни пенни. Им платит государство за их услуги для беженцев. Поэтому, многие плуты, особенно в Лондоне, специализировались на работе с беженцами и шьют дела наспех, заботясь лишь о количестве.
- Владимир, мне любопытно, какую историю может рассказать гражданин Польши, чтобы просить убежище в Англии? Я понимаю, граждане Белоруссии:
- Я заявил, что в Польше меня разыскивают для привлечения к уголовной ответственности за уклонение от уплаты алиментов на содержание ребёнка. А история такова; при разводе с женой, я выплатил ей достаточную сумму на содержание ребёнка, но этот факт никак не оформил. А спустя несколько лет, она подала в суд, требуя от меня несуразную сумму задолжности. Доказать я ничего не мог, поэтому, вынужден был бежать из страны. Вот такая моя польская история.
- Как ты думаешь, адвокатские конторы, получающие оплату за работу с беженцами от государства, могут ли по просьбе миграционной службы, делать умышленный брак в делах лже беженцев для последующего облегчённого отказа и закрытия их дела? Получается, - все сыты и целы. Адвокат получил от государства за свои хлопоты. Беженец, какое-то время пожил в стране на легальном положении, с социальным обеспечением и поработал на дешёвых работах, заплатив этой стране подоходный налог. Затем, миграционная служба, вполне обосновано и легко отказывает беженцу в убежище и избавляется от него. Европейский бюджет компенсирует Королевству расходы на обслуживание беженца.
- Так, это, может быть, - согласился поляк. - Адвокаты и миграционная служба имеют работу благодаря беженцам. Они могут сотрудничать, помогая, друг другу. Ты слышал, что миграционная служба выплачивает денежные вознаграждения за информацию о нелегалах?
- Конкретно ничего не слышал. Но, известно, что из бюджета выделяются немалые деньги на контроль за пришельцами, - отвечал я, и думал о своём.
- Я сдал своё дело этой Людмиле, и не доплатил ей. Она клялась, что сделает всё, как следует, но боюсь, похерит она мою историю. Явлюсь я в контору за разрешением на работу, а мне там ответят: ваше дело не было подано на рассмотрение в установленные сроки.
- Сергей, ты можешь сменить адвоката. Но если украинка Люда и чёрные адвокаты что-то сделали не так с твоим делом, то уже не поправишь. Как оно будет, так и будет, - утешил меня пан. - Давай лучше поездим вокруг Саутхэмптона по ближайшим городкам и поищем работу, у меня есть авто: - предложил Владимир.
- Это можно. Как-нибудь с утра сделаем, - неопределённо согласился я.
- Вы долго ещё собираетесь болтать? - вернулась к нам Нели. - Уже поздно, идём отдыхать, Владимир, - напомнила она о своих правах на пана Волкова.
Я охотно согласился разойтись по комнатам. Владимиру же, хотелось ещё выпить пива и поговорить. Но Нели продолжала стоять над душой, глядя на нас с упрёком. Уходя, я заметил, что пану Волкову не очень-то нравится предлагаемый ему траур по чей-то неудаче. Мне показалось, что Нели напрягает то, что её польскому другу пришлось по душе пить с кем-то пиво и о чём-то разговаривать: без её участия.
В одну из рабочих ночей, мой бывший сосед по дому Сергей эстонский сообщил мне, что другой Сергей что-то имеет для меня, и мне следует связаться с ним. Звучало это подобно приказу. Я уже начал отвыкать от их компании, и подобное напоминание о себе, в форме дебильной важности и конспирации, раздражало меня. Я сразу подумал о почте. Заглядывал я на тот адрес не каждый день и уже давно ничего не обнаруживал там для себя.
При встрече с Сергеем на следующий день, так и оказалось, - у него письмо для меня из Украины, и он хотел выступить в роле моего благодетеля.
- И зачем ты его держишь у себя, и по шпионски извещаешь меня через кого-то? Я бы и сам подобрал свою почту, - выплеснул я своё недовольство.
- Ты ещё и не доволен чем-то? - раздражённо удивился он моей неблагодарной реакции.
- А чего ты ожидал, что я стану танцевать перед тобой по случаю зажатого письма?
Я понял, что он искал повод повидаться, но не имел причины, поэтому и вцепился в моё письмо.
- Блин! Что ты за человек? Я подобрал твоё письмо, чтобы все в доме не знали о твоём украинском происхождении, а ты ещё и бочку на меня катишь, - упрекнули меня в неблагодарности к нему.
- К чему весь этот шпионаж? Давай письмо, - хотел я поскорее закончить пустой разговор. Но Сергей не спешил с передачей почты.
- Ну, рассказывай, где ты и как теперь? - продолжал он доставать меня, словно не слыша вопроса о письме.
- Тебе что, снова доложили о моём недостойном поведении в чужой стране, и ты хочешь прочитать мне лекцию? - не удержался я от сарказма.
- Я просто пытаюсь поговорить с тобой, как с человеком. Но ты неисправим, ты всё делаешь так, как хочется тебе, - напомнили мне о моём тяжёлом характере.
- Тебя, мать Тереза, послушать, так можно подумать, что, найдя на улице десять фунтов, ты, переживая о чей-то потере, спешишь отнести их в бюро находок. Давай моё украинское письмо, и отдыхай от меня и моей вредности.
Он, молча, и недовольно выдал мне письмо. Я поспешил удалиться. Его неприязнь ко мне была очевидна. А если сказать честно, то он просто ненавидел меня, и тот факт, что его так открыто избегают.
Шагая с письмом в кармане и неприятным чувством от встречи с обиженным на меня земляком, я снова и снова думал о том, как много ошибок я совершил, которые теперь отравляют моё островное существование.
Ведь для меня с первой встречи была очевидна дремучесть этого типа. Мне не следовало запускать наши отношения до некого подобия дружбы. Теперь же, он искренне считает меня эгоистичным предателем, которому он откровенно рассказывал о себе и своих снах. А я, вдруг, отмахнулся от него, как утомительного дебила и сбежал. Почему-то вспомнились счастливо улыбающиеся дауны, которых я встречал в колледже. Кто-то же терпеливо обучает их чему-то! Но это чья-то работа. Возможно, и я бы уже смог работать с ними.
Мне не надо было бросаться в первую же адвокатскую контору, а следовало прежде тщательно расспросить обо всём людей, прошедших эти процедуры, собрать достаточно информации:
Я вспомнил о Викторе с женой и двумя детьми в Лондоне, которые пребывали в затянувшемся процессе легализации. Теперь уже было поздно консультироваться, да и не всякий тебе расскажет всё, что знает.
И зачем я затеял эти дурацкие утаивания своего действительного имени и гражданства? Пусть бы миграционная служба зарегистрировала меня под моим именем, среди десятков тысяч подобных. Как я мог навредить себе, выдав своё имя? Да никак! Паспорт, пожалуй, я сохранил при себе правильно. Но можно было пожертвовать советским водительским удостоверением или другим украинским документом. Тогда бы я не имел столько головной боли с новым именем, белорусским гражданством, а моё прошение о предоставлении убежища было бы вполне целостно и правдоподобно. Сейчас я мог бы тщательно готовить историю своего конфликта с украинской действительностью и даже добывать какие-то бумаги из Украины. Всё шло не так. Все мячи в сетку или в аут. Результат игры почти предсказуем. Хотя, ещё есть время.

Это также интересно:

  1. Остров Невезения 2

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
    

Оставить комментарий