А. Голяк. “Ничего кроме настоящего”. Роман
Опубликовал:Я вкратце рассказал о том, что произошло на нашем последнем концерте. Палыч иллюстрировал мой рассказ ужасными рожами собственного сочинения и красочными ругательствами. Но, к моему удивлению, повесть сия не произвела должного впечатления на Джоновку.
Ну и что? - спросила она. - Если ваша музыка нравится пиплу, то она будет нравиться, независимо от разных там Манычей. А профессионализм - дело наживное. Научитесь - никуда не денетесь. А чуть-чуть спесь сбить - это на пользу, а то вы такие нарванные стали, что я к вам подходить боялась.
- Мы? Нарванные? - поперхнулся вином Палыч. - Никогда такого не было!
- Ты пей, старичок, не отвлекайся, и не разливай продукт. А быть - было! Ты просто не замечал.
Дальше началась дискуссия на эту тему, и длилась она долго. Мы думать забыли о сейшене, о тусовке, о своих обидах. Приятное вино, интересная беседа - что ещё нужно человеку, чтобы стать счастливым хотя-бы на какое-то время?
ГЛАВА 2
Пошла работа. Мы полностью оставили всякие концертные затеи и стали “пахать”. Палыч и Батькович влабывали “машину”1, Паша искал гитарный звук, постоянно жужа “соляками”. Клаву напрягали изо всех сил, выжигая её естественную лень калёным железом.
- Ты, Клава, учись, учись и ещё раз учись, - втолковывал ей Паша. - Нормальные люди успевают и творить ВЕЛИКОЕ и ебаться. А если только ебаться, не творя - это, прости меня, блядство какое-то получается. Тем более, что ВЕЛИКОГО от тебя не требуют. Ты подлабай в кассу, а уж насчёт ВЕЛИКОГО мы сами подсуетимся.
Клава обижалась, но возражать не решалась. Не знаю, что заставляло её тусоваться в коллективе абсолютно чуждых ей людей, но что-то её держало. И пахала она наравне с другими.
А я пошёл в консерваторию заниматься вокалом. Кстати, об этом - подробней. Мой батя постоянно меня доставал тем, что музыкант из меня - как из козьей жопы валторна. Потом, как-то придя ко мне, он заявил:
- Давай я тебя отведу к знакомому преподавателю вокала в консерватории. Если скажет, что из тебя будут люди - хрен с тобой, музицируй! Тогда я в тебя поверю. А если нет - то хотя бы сессии вовремя сдавай…
Мне стало интересно, и я согласился. И вот в назначенный день мой родитель отвёл меня в консу2 и представил внушительных размеров дядьке, обладателю шикарного баритона. Дядька назвался Куликовым, и первым делом выставил батю моего из кабинета. Это чтобы я не смущался. Потом он заставил меня петь массу всяческих неудобопроизносимых упражнений и в процессе так кривился, словно я насильно кормил его шампунем пополам с газировкой (б-р-р, что это я такое удумал?). После того, как я спел ему и так, и эдак, и фальцетом, и в полный голос, человечище выдал вердикт:
- Странно! Ничего не могу сказать. Кое-что ты делаешь очень хорошо, а кое-что - отвратительно. Давай договоримся - ты придёшь ко мне с гитарой и споёшь так, как привык. А я послушаю.
Замётано! На следующий день я явился к нему с веслом, исполнил парочку блатных романсов, парочку рок-н-роллов и закончил “Глотком Свободы”. Чувак послушал, и решил - голос есть. Не особо сильный, но приятный. И он за определённую мзду может со мной позаниматься. Батя вручил ему конвертик с башлями за десять занятий вперёд, и мы закрыли тему. Теперь я три раза в неделю под чутким руководством господина Куликова орал вокализы, арии и салонные романсы (не путать с блатными).
Вышеупомянутый господин Куликов подчеркнул, что никакой вид вокала окромя академического его не интересует. А я рассудил, что на безрыбье и рак рыба. Академические навыки в роке не помешают. Все остались довольны. А родитель мой радовался, что сын вопит настоящие оперные арии, и не где-нибудь, а в консе! Кстати, я стал обучаться брякать на фортепьяне, так как Куликов заявил, что без этого ни туды, ни сюды. Представьте себе рожи преподавателей из консы, слушающих, как за дверью какая-то тварь криворуко и кособоко бренчит на рояле “Битлов”! А тварь, то бишь я, хрюкая от удовольствия, замахивалась даже на такие авторитеты, как Бетховен и Гершвин, в гробу видя возмущение мэтров академической музыки.
Через какое-то время мне удалось раздвинуть свой вокальный диапазон, месье Куликов был доволен, и стал поговаривать о поступлении в музучилище. Я не перечил, но и не возлагал особых надежд на свои оперные таланты.
Однажды я сидел дома, старательно разбирая “Ave Maria” Баха-Гуно. Весьма приятственная штучка, скажу я вам. Старался я изо всех сил, и не обратил внимания, что какой-то мерзавец упорно и методично ломится в мои двери. Коротко матюкнувшись, я поплёлся открывать. Оказалось, что это не мерзавец, а мой друг Паша. Он весь светился изнутри благостным светом, и у меня не хватило духу отчитать его за то, что мешает порядочным людям заниматься делом.
- Привет, старик! - поприветствовал меня соратник, проникнув в жилище.
- Здорово! - нелюбезно отозвался я.
Паша прошёлся по комнате, заглянул в ноты, ткнул пальцем в клавишу доисторического сентезатора, который я одолжил у знакомого, дабы практиковаться в клавишизме. Инструмент издал неприличный звук.
- Занимаешься, значит? Ну и как? Получается?
- Ничего, помаленьку…
- А Мурку можешь?
- Нет, Мурку не могу! А Битлз могу и “Лунную сонату” тоже могу! Ты, если не по делу, то сядь в углу и не отсвечивай. Сам себя развлеки, я через полчасика освобожусь.
- О`кей! - гость покорно уселся в кресло и уткнулся в потрёпанную “Рок-Энциклопедию”.
А я, перестав на него отвлекаться, снова зарылся в ноты. Изредка я ловил на себе его изучающий взгляд. Через сорок минут с работой было покончено. Я закрыл свои шпаргалки и облегчённо потянулся.
- Занимаешься, значит? - опять прогундосил Паша, подражая какому-то герою не виденного мной фильма.
- А что?
- А то, что завтра мы играем на “Весне Лесотеха”, вот что!
- Трындишь, подлюга!
- Когда это я трындел, - обиделся Паша, - я всегда говорю правду, только правду и ничего, кроме правды!
Как его при этих словах не убило громом небесным - не знаю. Скажу только, что большего звездуна, чем Паша, сложно было отыскать. Он славился как непревзойдённый мастер виртуозного наёбывания ближних своих. Делал он это и просто из любви к искусству наёбки, и для того, чтобы потом всласть высмеять попавшегося на его удочку простака. Следует также отметить, что частенько помогал ему в этом и я - вот она, гнусность человеческой натуры.
После какого-нибудь часа словесной эквилибристики, перекрёстных вопросов и попыток поймать Пашу на вранье, я, наконец, поверил, что мы действительно играем на “Весне Лесотеха”.
Каждый вуз в нашем городе имел обыкновение в апреле-мае проводить студенческий фестиваль, который назывался “Весна Лесотеха”, “Весна Политеха” и т.п. Эти мероприятия пользовались популярностью в студенческой среде, и можно было ожидать, что слушать нас будут не сто-сто пятьдесят человек, а семьсот-восемьсот! Вот это да!
- А сейчас оденься поживописней, и едем к нашему декану. Он хочет встретиться с руководителем группы.
- В шесть секунд!
Я натянул вытертые джинсы с шикарной заплатой на полштанины, клетчатую рубаху и распустил волосы, которые обычно носил собранными в хвост.
- Поехали!
Декан оказался клёвым дядькой. Разговаривать с ним было очень даже интересно. Как выяснилось, он обожал “Флойдов” и “Цеппелинов”. Этим он меня купил сразу. Обсудив всё, что касалось грандов мировой музыки, мы перешли к таким мелочам, как условия выступления, аппарат и транспортировка нашего барахла в зал, где нам предстоит играть. Всё решилось быстро и оперативно. В качестве транспорта нам выделили целый автобус, аппарат пообещали знатный, время выступления отдали на наше усмотрение. Кстати, было выяснено, что руководство факультета ни в коей мере не смущает то, что мы являемся русскоязычной группой.
На следующий день в назначенное время к нашей точке был подан автобус. Несколько студентов, выделенных деканом на роль грузчиков, быстренько закинули в него наши пожитки. В каких-нибудь полчаса мы домчались до места выступления. Разгрузились, расставились, вызвучились. Всё чётко, быстро, красиво. Чёрт подери, приятно, когда все проблемы по организации концерта решает тот, кто их должен решать! А нам осталось приехать, включиться и играть, играть, играть! Лафа! Звучок достаточно качественный, на сцене комфортно, публика гарантирована. Что ещё нужно для счастья?
Вечером мы стояли за кулисами и наблюдали за ходом концерта. Не знаю как другие, но я очень смутно представлял себе, как мы впишемся в эту тусовку. Программа была своеобразной. Толстых бандуристок сменял заикающийся бард, потом выскакивала толпа потных танцоров-народников, после которой трепетные барышни пели про “Червону Руту”. Короче, представить в этом компоте нас было трудновато.
Мы шли гвоздём программы. После того, как отскулили бандуристки и оттопырились танцоры, объявили нас. Встряхивая распущенными патлами, я выскочил на сцену. На переду моей майки красовалась роскошнейшая дыра, демонстрирующая публике правый сосок и курчавую растительность на груди. Вытертые джинсы с привычной заплатой и гора всяческих “фенечек” довершали образ. Палыч был в бандане и в клетчатой вытянутой рубахе, достававшей ему до колен. Паша и Батькович выглядели несколько элегантней, но всё равно на этой сцене под лозунгом “З народного напившись джерела”3 смотрелись, мягко говоря, нелепо. Клава была в своём репертуаре - девка для траха.
Нет связанных новостей.
Загрузка ...