Яндекс                     ПОИСК ПО САЙТУ                     Google
Mar
11

А. Голяк. “Ничего кроме настоящего”. Роман

Опубликовал: Тадж-Махал

Допив спирт из бутыли, мы дружно сходили умыться и почистить зубы, после чего всем составом пали смертью храбрых. Полностью проигнорировав такие святые вещи, как завтрак и обед, мы продрыхли до второй половины дня. Благо дело, холод нам не докучал.

Проснуться мы умудрились тоже как по команде. Ни у кого из нас не наблюдалось ни малейших признаков бодуна, что радовало. Солнце уже клонилось к вечеру и дул лёгкий ветерок, гнавший по небу клочковатые облака. Мы с Таткой решили сходить вверх по реке, осмотреть окрестности и погулять, в конце концов.

Выше по течению река была совсем мелкой и не такой каменистой. Приятно было брести по мелким камешкам по щиколотку в воде, разглядывать разноцветные скалы с прожилками неизвестных пород. Мы набрели на спокойную заводь, где было относительно глубоко, и решили искупаться. Сбросив с себя всю одежду, мы резвились как дети в струях небольшого водопада, брызгались, смеялись, играли в догонялки. Я нырял в абсолютно прозрачную глубину и плыл, раздвигая ладонями тёплые солнечные лучи, пронзающие воду.

Потом как-то вдруг потемнело, небо вмиг заволокло тучами, и ударил гром. В мягких наощупь предгрозовых сумерках засновали юркие молнии. Крупные капли дождя вспороли блестящую поверхность воды. Началась гроза.

А мы… Что мы? Мы наблюдали все эти пиротехнические игры, подняв лица к небу. Когда вокруг забушевало, завертелось, загремело, я коснулся пальцами её кожи, ещё хранящей тепло июльского солнца. Я провёл по ней пальцами и почувствовал, как её тело отозвалось на мой призыв.

Зачем я рассказываю всё это? Возможно ли передать простыми общепринятыми словами слепое бешенство ласк, соленоватые бездны поцелуев, звенящую ярость наслаждения? Какие литературные приёмы можно использовать для того, чтобы нарисовать это химерное сплетение тел, волос, дыханий, вскриков, шума ветра, косых лезвий дождя? Когда всё смешивается в одну пёструю круговерть, и ничто не в состоянии разделить две слитых воедино половинки. Законы арифметики бессильны - здесь два равно одному. На двоих одна жизнь, одно дыхание, одни слова, одно наслаждение.

Потом тихое воскрешение, медленное и нерешительное. Расслабленные, размытые движения. Жажда. Непреодолимая жажда.

Мы бежали к лагерю изо всех сил. Собственно, в этом не было никакой необходимости - наши шмотки и так промокли до нитки. Бурлящая река, скользкий склон, палатка. Там тихая идиллия - Палыч с Мариной играют в карты, мирно переругиваясь и понемножку мухлюя. Мы с Таткой обтираемся полотенцами и переодеваемся в сухое. А потом тоже садимся за карты. Вечерок скоротать…

Дождь всю ночь барабанил по палатке, а под утро всё стихло. Проснувшись, я выглянул наружу и возрадовался - распогодилось. Стояло офигенное летнее утречко. Запузыривало солнышко, вокруг было влажно и свежо.

- Подъём! - заорал я. - Всем приготовить личные вещи для просушки.

Вся наша кодла выползала из палатки, улыбаясь утреннему солнышку и радуясь теплу.

После завтрака наш лагерь являл собой живописное зрелище. На ветвях деревьев белоснежным серпантином сохла туалетная бумага. Возле неё хозяйственно расхаживал Палыч, подыскивая местечко, где можно было бы приладить табличку с надписью: “Осторожно, пипифакс!” На блестящую поверхность палатки были наклеены размокшие финансовые средства, в просторечии именуемые деньгами. Имелся повод для беспокойства - вся наша наличность пребывала в крайне плачевном состоянии после дождя и требовала просушки.

Ещё один день, наполненный хозяйственными заботами, щенячьим весельем, приятными посиделками, песнями “под кастрик”. А ночью снова началась гроза. Осатанело лупил гром, злодейски сверкали молнии, шквальный ветрюган срывался какими-то бешеными всхлипами. К утру вся эта петруха не прекратилась, дождь зарядил сильнее. Костёр по такой погоде мы разводить не стали и питались исключительно “сухим пайком”. К вечеру палатку стало заливать потоками воды, устремившимися с гор. Мы поняли, что утром придётся паковать манели и рвать отсюда когти.

Ночь прошла в постоянной борьбе с влагой. Выспаться не удалось. Сразу же после рассвета мы принялись собираться. Малоприятное местечко - Карпаты во время дождя! Это выглядит оч-ч-чень паскудно, скажу я вам! Мы по быстрячку свернули лагерь, собрали вещи и стали спускаться к реке.

Ёшкин кот! Нас ждал ещё один сюрприз - река от дождя разбухла, течение сделалось слишком быстрым и опасным для того, чтобы идти по воде. Мы оказались отрезанными от “большой земли”.

Впрочем, иного выхода, как идти по воде, у нас не было. Поэтому, попререкавшись для приличия, мы вошли в реку. Она напоминала злобного разъярённого монстра, жадно накинулась на нас, пытаясь сбить с ног, завертеть, закружить, унести к чёрту на кулички. Нужно было идти, не глядя в мутную коричневую воду. Иначе кружилась голова. Как мы прошли по реке - для меня до сих пор загадка! Это необъяснимо! В особо трудных местах я тащил девчонок и Палыча на плечах, по очереди перенося их на маленькие пятачки суши, встречающиеся иногда.

Гена, а давай я понесу чемоданы, а ты понесёшь меня…

Давай, Чебурашка…

Ну что, так легче?

Не спрашивай Чебурашка, а то я заплачу…

Наконец, мы добрались до ближайшего посёлка. Там мы благополучно сели на электричку и добрались до города. Представьте себе, какое живописное зрелище представляли наши фигуры, основательно вывалянные в грязи и вымокшие до нитки. Прохожие оборачивались и смотрели нам вслед. Но мы не обращали на это никакого внимания - отдых получился забойным и интересным. А приключение с грозой - это пряности. Они, как известно, добавляют пресному блюду остроты и шарма. А мы на эти вещи, ужасть, какие падкие!

ГЛАВА 8

Задрал меня этот насморк в корень! Что за цыганское счастье - простудиться прямо на запись? Я с отвращением посмотрел в зеркало на свою страдальческую физиономию - распухший носяра и слезящиеся глаза впечатляли. Я старательно сморкнулся и стал собираться на студию. Всё равно вокалы накладывать придётся после того, как запишем все инструментовки.

На студии уже вовсю буял движняк. Палыч собирал в углу свою “кухню”, Паша расставлял “примочки”, Батькович мирно читал книгу, сидя в глубоком кресле и закинув ноги в пыльных “шузах” на полированный столик. Я взглянул на обложку - так и есть, “Эдичка”. Батькович нам об этом шедевре все уши прожужжал. Интеллетуал, ёпрст!

Серый коммутировал аппарат, расставлял микрофоны и проверял их на наличие сигнала. В общем, царила спокойная деловая атмосфера. Я расчехлил двенадцатиструнку, включил тюнер и уселся строиться.

Торжественные минуты начала записи. Серый проводит краткий инструктаж. Мы - само внимание. Всё понятно? Чего ж тут непонятного. Работа предстоит адова - мы зря мечтали о мультитрековой аппаратуре. У Серого всё по старинке - пишется весь инструментал в стерео, а вторым заходом накладывается вокал. Нехилая предстоит работёнка - нужно влабать так, чтобы не переписывать по десять раз.

Тишина в студии! Готовы? После отмашки Серого считаем до пяти и начинаем. Поехали!

И мы поехали! Первый дубль, второй, третий… Сколько их было, этих дублей? Кто знает? Этого никто не считал. Скажу только, что мало нам не показалось. Особенно с непривычки. Обычно у молодняка при записи начинается “синдром кнопки”. То есть, при нажатии кнопки “record” начинают дрожать пальцы, путаться фразы, аккорды, выползать всяческие “киксы”. Приходится переписывать, компоновать, изощряться. В нашем случае если один человечек лажал, приходилось переписываться всем. Издержки отсутствия мультитрека.

К обеду мы были не способны ни на что. Повторные дубли, сковывающая непривычная атмосфера, “синдром кнопки” и, в конце концов, физическая усталость брали своё. Когда мы не смогли записать очередную вещь с восьмого дубля, Серый предложил прерваться на “обед”.

Обед заключался в поглощении неимоверного количества пива под трёп “за жизнь”. На огонёк забрёл Данила Куков, гитарист и вдохновитель группы “Окрестности Шлиссельбурга”, и “обед” плавно перешёл в “ужин”. Данила приволок с собой здоровенную полотняную сумку, под самую завязку набитую “горючим”, и этим перечеркнул все наши творческие поползновения.

Под вечер расположение сил выглядело следующим образом. Посреди помещения восседал Данила. Рядом с ним каталась по полу использованная тара. Данила вёл серьёзный разговор и непрерывно курил, стряхивая пепел в здоровенный аллюминиевый таз, игравший роль пепельницы, и постоянно промахиваясь. Он вещал о том, что жизнь музыканта - говно, публика в своём большинстве не хавает правильный музон, посему всем нам в недалёком будущем придёт пиздец! И вообще, видать, все мы были в прошлой жизни великими грешниками, если в этом рождении нам пришлось быть музыкантами в этой грёбанной стране.

Уважаемые участники группы “Клан Тишины” в меру своих физических возможностей изо всех сил старались “соответствовать”. Но подточенные пивом организмы годились только на кивание и получленораздельное поддакивание. Хрупкие рокерские души точила слеза по настоящему меломану. Хотелось выбежать на улицу в поисках “своего” слушателя, но сил на это не осталось. Так прошёл наш первый “студийный” день. А утро, к тому же, было ознаменовано разноцветными малоприятными бодунами с отмачиванием в холодной воде той части организма, которая ответственна и за мышление, и за спиртопоглощение.

Откровенно говоря, следующие дни не особенно отличались от первого. До обеда мы старательно работали, выкладываясь в поте лица, а часика в три Серый произносил дежурную фразу:

- Ну что, чувачки, сделаем небольшой перерывчик?

Нет связанных новостей.


Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
    

Оставить комментарий